Психология

Нет никаких оснований предполагать, что размеры двух пространственных впечатлений (например, линий

242

или пятен), дающих изображения на двух различных частях сетчатки, осознаются первоначально как прост- ранственные величины, находящиеся между собой в каком-нибудь определенном количественном отношении. Но если бы впечатления исходили от того же самого объекта, мы могли бы считать размеры соответствующих им изображений совершенно одинаковыми. Впрочем, последнее возможно только тогда, когда взаимные отно- шения в положении глаза и предмета остались неиз- менными. Когда же предмет, передвигаясь, меняет положения по отношению к глазу, то ощущение, вызы- ваемое его изображением даже на той же части сет- чатки, делается столь изменчивым, что мы перестаем придавать какое-либо постоянное значение возникающе- му при этом в каждый момент новому пространствен- ному впечатлению на сетчатке.

Это игнорирование величины ретинального изобра- жения стало у нас столь велико, что нам почти невоз- можно сравнивать при помощи зрения размеры пред- метов, находящихся на различных расстояниях, не при- бегая к наложению. Мы не можем сказать заранее, ка- кую часть далеко отстоящего дома или дерева закроет наш палец, поставленный перед глазом. Различие отве- тов на вопрос, как велика Луна (согласно наивной точ- ке зрения, она величиной с каретное колесо или, по мнению других, с почтовую облатку), подтверждает этот факт самым разительным образом. Для начинаю- щего чертежника наиболее трудно развить в себе спо- собность непосредственно оценивать получаемую на сет- чатке величину изображений, доставляемых глазу раз- личными предметами в поле зрения. Чтобы достигнуть этой цели, он должен восстановить в себе то, что Рэс- кин называет невинностью глаза (innocence of the eye),т. е. нечто вроде детской способности воспринимать не- посредственно цветовые пятна как таковые, не сознавая, что именно они означают.

У обыкновенного человека эта «невинность» утраче- на. Из всех возможных зрительных размеров каждого предмета мы избрали один, который принимаем за ис- тинный, все остальные рассматриваем лишь как указа- ния на истинный размер. Эта реальная, истинная ве- личина предмета определяется нашими эстетическими и практическими интересами. Мы считаем истинной ту •величину, какую данный предмет имеет на расстоянии, с которого всего удобнее рассматривать его и разли-

16*

243

чать в нем детали. Это — расстояние, на котором мы держим все, что хотим хорошенько рассмотреть. На более далеком расстоянии предмет оказывается слиш- ком малым для детального рассмотрения, на более близком — слишком великим. Оба зрительных впечатле- ния, слишком большое и слишком малое, игнорируют- ся, вызывая в нас представление соответствующего им наиболее важного по значению образа. Смотря вдоль обеденного стола, я игнорирую тот факт, что тарелки и стаканы на противоположном конце кажутся значи- тельно меньшими, чем находящиеся подле меня, ибо я знаю: все они одинаковы по величине. Непосредствен- ное ощущение, воспринимаемое от них, стушевывает- ся, теряет значение перед тем знанием, которым я об- ладаю лишь в воображаемой форме.

То, что касается величины, распространяется в дан- ном случае и на форму предметов. Почти все видимые формы предметов представляют то, что мы называем перспективным искажением. Прямоугольные крышки столов обыкновенно кажутся нам имеющими два тупых и два острых угла; круги, нарисованные на коврах, обоях и листах бумаги, воспринимаются как эллипсы, параллельные линии кажутся сходящимися, человече- ские тела — укороченными, и переходы от одной из этих изменчивых форм к другой бесконечны и непрерывны. Но среди них одной форме мы отдаем предпочтение, это та форма, которую имеет данный предмет в положе- нии, наиболее выгодном для детального рассмотрения, т. е. когда наши глаза и предмет находятся по отно- шению друг к другу в так называемом нормальном положении. В этом положении голова наша держится прямо, а зрительные оси параллельны одна другой или симметрично конвергируют; плоскость предмета перпен- дикулярна плоскости зрения; если на плоскости пред- мета много параллельных линий, то она расположена так, чтобы линии были по возможности или параллель- ны, или перпендикулярны плоскости зрения. В этом положении мы сравниваем между собой все формы предметов, производим над ними точные измерения, имеющие для нас решающее, окончательное значение.

Огромное большинство ощущений служит лишь ука- занием на наличность других ощущений, которые счи- таются связанными с более реальными пространственны- ми отношениями. Какое бы зрительное впечатление мы ни получили от предмета, мы всегда думаем о нем так,

244

как будто он находился перед нашими глазами в нор- мальном положении. Только представляя предмет как бы в нормальном положении, мы верим, что видим его таким, каким он есть, в противном случае говорим, что нам он только кажется таким. Впрочем, опыт и привыч- ка вскоре научают нас, что кажущаяся видимость рядом непрерывных градаций переходит в действительность. Кроме того, они убеждают нас в том, что кажущееся и действительное могут сменять друг друга самым при- чудливым образом. То настоящий круг может в извест- ном положении превратиться в мнимый эллипс, то на- стоящий эллипс таким же путем превратится в мнимый круг, то прямоугольный крест принимает вид косо- угольного, то косоугольный — вид прямоугольного.

Почти всякая форма при непрямом зрении может, таким образом, рассматриваться как производная от соответствующей формы при зрении в нормальном по- ложении; и мы должны научиться подыскивать для вся- кой формы первого класса подходящую форму второго класса: мы должны определить, какой зрительной ре- альности соответствует данный зрительный знак. На- учаясь этому, мы только выполняем закон экономии или упрощения, закон, который господствует во всей нашей психической жизни, когда мы думаем исключительно об одной «реальности» и стараемся по возможности игно- рировать имеющийся в нашем сознании «знак», по ко-торому мы узнаем ее. Ввиду того что «знаки» для каж- дой вероятно-реальной вещи многочисленны, а вещь одна и устойчива, мы, игнорируя первые и сосредоточи- вая внимание на второй, приобретаем ту же выгоду, какая получается для наших психических актов, когда мы игнорируем текучие, изменчивые образы, заменяя их связанными с ними точными и неизменными назва- ниями. Выбор многочисленных «нормальных видимо- стей» из хаоса наших зрительных впечатлений для того, чтобы они служили нам при нашем мышлении прооб- разами реальных вещей, представляет некоторую ана- логию с привычкой думать словами; аналогия эта в том, что в обоих случаях мы заменяем в мышлении много- численные и изменчивые термины немногочисленными и неизменными.

Если зрительное ощущение может, таким образом, быть знаком, напоминающим о другом ощущении того же органа чувств, то еще с большим правом ощущения, принадлежащие одному органу чувств, могут быть по-

245

казателем ощущений другого. По запаху или вкусу мы заключаем, что возле нас находится склянка одеколона, блюдо земляники или кусок сыру, которые могут быть видимы. Объекты зрения внушают мысль о наличности объектов осязания и наоборот. При всех этих напоми- наниях одного ощущения о другом и заменах одного ощущения другим только один закон неизменно сохра- няет значение, а именно: мы обыкновенно принимаем наиболее интересное для нас ощущение в данной вещи за наиболее истинное выражение ее природы. Здесь мы снова встречаем один из случаев избирательной душев- ной деятельности, о которой говорили в главе XI.

Третье измерение или расстояние. Эта роль ощуще- ний как простых знаков, которые игнорируются нами, когда вызывают в нашем сознании мысль о наличности «означаемых» ими ощущений, была впервые подмечена Беркли в его «Опыте новой теории зрения» (1700). Он особенно настаивал на том, что «знаки» эти не были естественными знаками, но были свойствами объекта, которые просто ассоциировались путем опыта с други- ми, более постоянными внешними свойствами объекта, и напоминали нам о них. Осязательное ощущение и зри- тельное впечатление, получаемые от данного объекта, не имеют ничего общего между собой, и если я думаю о первом, воспринимая второе, или о втором, восприни- мая первое, то это зависит только от того факта, что мне случалось раньше очень часто испытывать оба ощущения одновременно. Например, когда мы открыва- ем глаза, мы видим, как далеко находится предмет. Но это чувсгво расстояния, согласно Беркли, никоим обра- зом не может быть ретинальным ощущением, ибо точка в пространстве запечатлевается на сетчатке (ретине) только в виде пятна, которое проектируется «на дне глаза», и это пятно одинаково для всех расстояний.