У радости тысяча имен

И то, что оно делает, просто восхитительно. Его собственная рука вдруг начинает втирать в кожу его же собственной ноги лосьон, в котором кожа не нуждается. А потом рука держит чашку с какой-то жидкостью — например, с той, которую я называю чаем, — и подносит ее к губам, но я никогда не знаю, что это за жидкость.

Мой мир состоит из постоянно сменяющих друг друта форм. И в нем я ни на что не могу опереться — ни на свой возраст, ни на свое тело, ни на того, кто рядом со мной, ни на свою идентичность, ни на свое время, ни на планету, на которой я живу.

Разум появляется — если он вообще появляется, — чтобы уничтожить самого себя. Сначала исчезает проецируемый мир, затем разум, который его проецирует. От него не остается никакого следа. Все, что остается, — это тишина, открытость того, что никогда не существовало. Такова реальность, в которой я живу. Когда все заканчивается, значит, оно заканчивается. Вы не в состоянии что-то создавать или не создавать. Как бы вы ни хотели этого.

Когда вы понимаете,

что вам больше нечего желать,

весь мир принадлежит вам.

Успех — это история прибытия к какому-то пункту на вашем пути от воображаемого прошлого к воображаемому будущему. Но я об этом даже не думаю. Для меня все, чем я занимаюсь, — успех, предельный успех. Мне принадлежит весь мир, поскольку я живу в простоте того, что есть: женщина, сидящая в кресле. За пределами этого нет ничего, ни единой мысли. Моя комната — целый мир. Я успешна, когда сижу в своем кресле. Я успешна, когда дышу. Если бы я умерла сейчас, то была бы успешной, перестав дышать, В чем я могу потерпеть неудачу? Когда разум ясен, совершить ошибку невозможно,

Реальность добра, Ее природа — непрерывная радость. Когда я пробудилась ото сна под названием «Кейти Байрон», осталось только ничто, и это ничто оказалось очень щедрым. Настолько щедрым, что не может ни появляться снова, ни воссоздавать себя. Даже если случится самое худшее, станет явью самый ужасный из кошмаров и все живое будет стерто с лица земли, я восприму это как милость, как повод для празднования, раскрою свои объятия и произнесу: «Аллилуйя!»

Мой разум настолько ясен, настолько влюблен в то, что есть, что может показаться недобрым, даже бесчеловечным. Он беспокоится обо всем и в то же время ни о чем. Даже внезапная гибель всего живого не способна вывести его из равновесия. Кроме как испытывать радость, как еще он может реагировать на происходящее? Он влюблен в то, что есть, какую бы форму оно ни принимало.

Реальность ни хороша и ни плоха. Она гораздо шире этих понятий. У реальности нет противоположности. Не существует ничего, чем бы она ни была, и ничего, что не походило бы на нее. Конец двойственности — это не конец мира, это конец страданиям. Чистота и сияние — так бы я назвала Бога, если бы захотела как-то его назвать. То, что не существует, то, что находится за пределами существования, ярче, чем солнце.

Как-то на одном из моих интенсивных воскресных семинаров ко мне подошел мужчина с сияющим лицом. Он сказал: «Я, кажется, понял! Это поразительно: то, о чем вы говорите, — это небеса на земле!» Я ответила: «Вы правильно поняли. Я действительно говорю с небес — земле». (Обожаю свои маленькие шутки.)

Как только вы начинаете пробуждаться от снов об аде или чистилище, небеса распахиваются перед вами самым неожиданным для вас образом, И затем, продолжая исследовать свои убеждения, вы осознаете, что небеса — это только начало. Есть нечто лучшее, чем небеса. Это вечный, не имеющий никакой цели, бесконечно творческий разум. Он не может перестать существовать ради времени, пространства или даже радости. Благодаря своему сиянию он поможет вам погрузиться в глубины всепоглощающего чуда.

Я не нахожу ничего за пределами сияния. Оно повсюду — и оно всегда исчезает даже до того, как появляется. Именно так проявляется форма. К тому времени, как форма возникает, ее первопричина уже исчезает — так исчезают вкус, запах или зрительный образ, даже если кажется, будто они все еще присутствуют, — и разум пребывает в состоянии постоянного блаженства, поскольку никогда не переживает того, что следует за первопричиной.

И разве вы не испытывали бы блаженства, если бы знали секрет жизни, извечную космическую шутку? Шутка заключается в том, что существует только ничто. Вы замечаете, что стрессовые мысли исчезают, что нет больше никаких причин для их возникновения, и чувствуете очень сильную радость. Затем вы обнаруживаете, что все самое прекрасное, все великие произведения живописи, музыки, литературы, все дорогие вам люди, вся наша цивилизация, любимая земля и бесконечная Вселенная тоже исчезают. И вы испытываете еще большее блаженство, когда осознаете, что не только это не реально, но что и вы не реальны.

Истинное совершенство кажется несовершенным, хотя само по себе оно совершенно.

Совершенство — другое название реальности. Вещи, люди или события кажутся вам несовершенными потому, что вы верите в мысль об их несовершенстве. «Это неправильно, уродливо, несправедливо, порочно» — правда ли это?

Эта кофейная чашка на столе: она так красива, когда просто смотришь на нее, не думая о том, какой она должна быть. Или бездомный, плетущийся впереди вас по тротуару в замызганных джинсах. Или войны, убийства и бомбежки, о которых вы читаете на первых полосах газет. Когда вы видите, что реальность совершенна именно такая, какая она есть, вы можете только испытывать благоговение перед ее непрекращающимся и неослабевающим великолепием.

Мои ноги в скрещенном положении лежат на кофейном столике. У кого-то может возникнуть мысль: «Как неженственно»; другой человек подумает: «Как удобно». Но с мыслями или без них, мои ноги находятся в совершенном положении. Я отмечаю, как они выпрямляются, а затем снова скрещиваются, в то время как я наслаждаюсь созерцанием фильма жизни, каждый новый кадр которого совершенен. Нет ни одного кадра, который был бы несовершенен. Только ум, верящий в свои мысли, способен порождать несовершенство.

Что может быть неправильного в том, что с нами происходит? Мои ноги скрещиваются, выпрямляются, вытягиваются, сгибаются. Им комфортно в любом положении; иногда они так неугомонны, что становятся на землю и идут. И все это совершенно. Все, что случается, случается по воле божьей. Осознав это, вы обретаете свободу.

Я полностью открыта любому дискомфорту, слепоте, травмам, смерти. Как-то утром я оступилась на лестнице, потому что плохо вижу, и едва не скатилась кубарем вниз. Я с восхищением наблюдала за тем, как стараюсь удержать равновесие. Это было похоже на американские горки, на которых я каталась с одним из своих внуков. Потрясающе!

«Я должна жить» — могу ли я абсолютно точно знать, что это правда? Однажды я выпила глоток воды, и она, как обычно говорят, пошла «не в то горло». Но я знаю, что вода пошла туда, куда нужно. Я дышала водой вместо воздуха, и не было никаких проблем, поскольку я не верила в историю о том, что дышать полагается только воздухом. Я просто на несколько секунд превратилась в рыбу. Вода то поднималась, то опускалась. Ощущение было очень приятное — как будто мои легкие промываются. Но если бы я верила в концепцию «Я должна дышать», мне было бы не так приятно. Так что мы действительно амфибии. Мы не можем долго дышать водой, но, когда это [гужно, у нас получается. Нет истории, нет сопротивления. Мы противимся истории, а не опыту. Почему я знаю, что вода должна была пойти именно туда, куда она пошла? Потому что она пошла туда.

Поимание того, что все случается по воле божьей, — для большинства людей не конец дискуссии, а только начало. Даже религиозные люди не способны признать тот факт, что все, что ни делается, делается к лучшему. Они считают это слишком простым подходом. Но как простая истина может быть слишком простой? «Бог есть все, Бог есть добро» — не просто идея, а реальность. Вы можете легко узнать это: все, что противоречит этому, причиняет боль. Я называю это последней историей. Придерживайтесь ее и живите прекрасной жизнью. А если захотите пойти глубже, знайте, что даже эта история не является правдой.