Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

10. Гиперсексуальность и компенсаторные табу

Продленное детство не только дало время для невиданного роста мозга и для его оснащения информацией — для обучения, но имело и другие важнейшие последствия, обусловив ряд отличий человека от остальных животных. В частности и отличия в половой жизни. Специалисты по биологии человека отмечают гиперсексуальность женщин — их отличие от самок всех других животных. Животные способны спариваться только в определенный сезон, связанный с созреванием яйцеклеток у самки, всего несколько дней в месяц. У млекопитающих самец спаривается с самкой только когда у той течка — он узнает это по запаху, виду и поведению самки и реагирует на это. У обезьян такой период называется эструс и продолжается всего несколько дней в месяц. И лишь у человека не так. С момента половой зрелости женщина готова к соитию всегда. Соответственно у нее половые признаки всё время как бы в состоянии возбужденности — груди набухшие, что у обезьян имеет место лишь в период эструса (это как бы сигнал о том, что самка готова к спариванию), и, конечно, во время вскармливания детеныша. Таким образом, постоянно набухшие груди сигнализируют постоянную готовность к половой связи и, соответственно, приобретают сугубую сексуальную привлекательность.

Но обычно гиперсексуальность относят только к женщинам. Это неверно. Человек в целом гиперсексуален. Мужчина также. Человек чрезвычайно сексуален — как никакое иное животное. Самец-то и у обезьян всегда способен спариваться. Но только человек испытывает оргазм — потрясающее наслаждение, высшую степень напряжения и разрядку, после которой он исчерпан и должен отдыхать. У обезьян же это просто удовлетворение физиологической потребности, и всё. Как принятие пищи, дефекация и проч. Коровы после случки тотчас возвращаются к прежним занятиям, спокойно щиплют траву. Гиперсексуальность мужчины имеет и наглядное выражение. У мужчины член в состоянии эрекции больше по отношению ко всему телу и чувствительнее, чем у любого другого животного. Так, у огромного гориллы член даже по абсолютным размерам гораздо меньше, чем у человека!

У человека кроме гениталий есть и другие сексуально раздражимые (эрогенные) зоны — губы, груди, анальное отверстие, нижняя часть живота, внутренние поверхности бедер, у некоторых — и уши. Гиперемированные слизистые губ обращены наружу, железы под лобком и подмышками источают пахнущий секрет, удерживаемый тугими волосами.

Есть гипотезы, объясняющие почему эволюционный процесс привел к такому развитию сексуальности у человека. В основном это связывают с переходом к продленному детству. Кормящие самки по необходимости надолго отрывались от участия в добывании главного вида пищи (от охоты). Им оказалось необходимо обеспечить себе и ребенку заботу со стороны самцов.

Что ж, это достижимо в рамках прочной моногамной или полигенической (с гаремами) семьи, и у многих видов животных такая семья есть. Вспомним лебедей, аистов, ласточек, страусов, львов, китов. У человекообразных обезьян моногамии нет. Гориллы живут группами, в каждой из которых доминирует один самец, но он не ревнив и допускает к самкам и других самцов. Шимпанзе живут большими группами, в которых практически осуществляется групповой брак. Ревности самцы не проявляют, но и не подкармливают самок. Шимпанзе, правда, генетически стоят ближе всего к людям, но этологи полагают, что семейные отношения у непосредственных предков человека были более похожими на то, что сохранилось у гиббонов, отделившихся от общего ствола обезьян несколько раньше приматов. Самцы гиббонов имеют небольшие гаремы в 1–2 самки с детьми, то есть живут почти моногамно. О существовании моногамии у предков людей свидетельствуют такие пережитки, как инстинкт ревности и некоторая инстинктивная потребность мужчин заботиться о своем потомстве (то есть сознательная потребность, конечно, не пережиточна, но то, что она инстинктивна, — пережиток).

Однако этологи полагают, что для людей моногамная или даже парная семья (менее устойчивая, чем моногамная) стала непригодной, потому что матери, по несколько лет выкармливающие молоком детеныша, рожают раз в 3–4 года (так и у других приматов). Значит, чтобы выкормить и вырастить больше двух детей, мать должна прожить вместе с ними (то есть после полового созревания) лет 16–20, а всего — лет 28–44. Но средняя продолжительность жизни у раннего человека была такой же, как у человекообразных обезьян, — 25 лет. Значит у матери очень велик был шанс погибнуть до зрелости второго ребенка. А кто ж его при замкнутости моногамных семей воспитает? Но такой вид, который не может обеспечить выживание минимум двух детей от одной пары родителей обречен на вымирание.

Раннему человеку необходимо было увеличить размеры семейных групп, чтобы было кому заботиться о медленно подрастающем и долго обучаемом потомстве. Этологи снова возвращаются к гипотезе о групповом браке и даже о чем-то вроде промискуитета, только не как об изначальном периоде до семьи, а о промежуточном новообразовании, о переходном периоде. Эту идею отстаивал советский этнограф Ю. И. Семенов (он основывался на пережитках группового брака), а в наши дни с ней выступил этолог В. Р. Дольник.

Такие половые отношения представлены у мартышек-верветок, и у них есть некоторые другие сопутствующие явления, засвидетельствованные у людей (см. дальше). Если самка умирала, ее детеныши оставались в группе, и другие самки брали на себя заботу о них. Так происходит у шимпанзе, так было и у предков людей. Однако этого было достаточно для шимпанзе, но не для людей. Самки, практикуя собирательство, могли предоставить детенышу только растительную пищу, а растущий мозг человека нуждался в протеине, в мясной пище. Самцы же надолго удалялись для коллективной охоты на крупную дичь (такова традиционная точка зрения) или для поисков и добычи падали (гипотеза Б. Ф. Поршнева и В. Р. Дольника), так или иначе — для добывания мясной пищи. Но с исчезновением моногамии у них не оставалось резона делиться пищей с самками и их детенышами.

Самки должны были стать неудержимо привлекательными для самцов и оставаться такими всегда, притягивать к себе конкретных самцов. И самцы должны были стать готовыми реагировать на такую привлекательность самок. Вот и стали и те и другие гиперсексуальными. У гиперсексуальных самок — женщин — эструс исчез. Овуляция (поступание яичка в матку), ясно выраженное у самок всех млекопитающих внешними признаками — набуханием гениталий, выделениями (течкой), запахами, — стала у самок раннего человека (у женщин) внешне незаметной, скрытой. Самцы (мужчины) не знают, когда женщина готова к оплодотворению. И не должны знать. У самок (женщин) появилась способность вступать в половые сношения в любое время и развилось умение вступать в так называемое «поощрительное спаривание», спаривание в обмен на пищевые подачки. Те популяции, которые не развили в себе этих особенностей, попросту вымерли, не оставив потомства. Именно скрытая овуляция и поощрительное спаривание есть и у верветок. По Дольнику, способность «поощрительного спаривания» впоследствии стала основой для развития проституции.

Часто если хотят подчеркнуть сексуальность мужчины, его называют самцом, соответственно женщину — самкой. Нет, от самца и самки именно люди, мужчина и женщина, отличаются повышенной сексуальной возбудимостью!

Для нашей темы причина не важна, важен сам факт.

Столь сильная сексуальная активность могла бы повести к частым сношениям между кровными родственниками, а это биологически вредно. Поэтому естественный отбор привел к возникновению инстинкта, притупляющего половое чувство у людей, долго живущих вместе, а именно такими оказываются кровные родственники. Кажется, первым его заметил больше ста лет тому назад Эдуард Вестермарк, финн с шведской фамилией, много лет проработавший в Англии и знаменитый своей книгой «История человеческого брака».

Правда, побочным следствием этого инстинкта явилась некоторая психологическая непрочность семейных уз: инстинкт слеп и действует не только применительно к братьям и сестрам, но и к мужьям и женам. Во многих семьях привлекательность супругов друг для друга с течением времени слабеет, возникают супружеские измены, а там, где это разрешено, многие браки распадаются.