Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

Поскольку же столь сильная сексуальность, да еще в условиях группового брака и с пережиточной ревностью (наследием моногамного периода), могла бы повести к непрерывным сексуальным эксцессам, не говоря уж о драках за самок, во всех человеческих обществах и у всех рас очень рано воцарились общие культурные ограничения на сексуальную активность. Ограничения уже не на инстинктивном уровне, а на уровне культуры. Это правила, требующие, во-первых, укрывать детородные органы одеждой даже в самом жарком климате и даже дома, а во-вторых, осуществлять половые сношения только наедине, не публично, не на глазах у других. И то и другое — чтобы не провоцировать окружающих. Животным нет надобности в таких запретах. Они ходят голыми и спариваются на глазах у всего стада.

Впрочем, у животных есть по крайней мере генетическая основа, на которой могла сложиться потребность в укромности половых сношений. Это инстинкт отделения самок от стада или стаи, который у многих видов животных побуждает самцов старательно отделять, отгонять избранную самку от сообщества, предпринимать усилия, чтобы оставить ее за собой, сделать ее недоступной для других самцов на время ухаживания и спаривания.

Кроме того, развитие семьи шло по пути всё большего ограничения круга лиц, которым разрешается вступать в брак с данным лицом. Исключались кровные родственники другого поколения (родители и дети), потом того же поколения (братья и сестры всё более удаленных степеней родства). Потом родственники, восходящие к одному предку по отцовской линии. Иной раз в брак можно было вступать только с людьми определенной группы («брачного класса»). Всё это затрудняло кровосмешение (брак близких кровных родственников), биологически вредный, а кроме того умеряло и регулировало конкуренцию в борьбе за женщин.

В какой-то мере гомосексуалы со своей гиперсексуальностью утрируют и доводят до крайности эту отличительную черту человека. В этом смысле они наиболее человечные из всех людей. Наиболее типичные представители вида.

Гиперсексуальность людей, их необыкновенная сексуальная возбудимость вызвала стремление, явное в любой культуре, убрать из поля зрения раздражающие сексуальные объекты, избегать их выставления и показа, чтобы не мешали любым другим отношениям — производственным, военным, дружеским и проч. Это была еще одна причина для запрета на публичные половые сношения: зрелище оказывалось чрезвычайно заразительным для людей, оно немедленно вызывало у наблюдателей половое возбуждение и неодолимое стремление к аналогичным действиям, что далеко не всегда было уместно. Есть и еще одно следствие гиперсексуальности.

У многих видов животных поза пассивного партнера при сношении — «поза подставки» — очень похожа на ту позу униженного подчинения, которую животное принимает в случае проигранного конфликта или перед доминантной особью в случае наказания: открывшись боком к победителю, пригнувшись и выпятив зад. Кто бы ни был побежденный и униженный — самка или самец, на эту позу доминантный самец, самец-победитель реагирует нередко сексуально: подходит и изображает спаривание, производя несколько коротких толчков тазом. Автоматически срабатывает генетическая программа реакции на «позу подставки». Гиперсексуальность человека привела к тому, что сходство и смешение этих двух поз выразились в психологическом настрое, закрепившемся генетически и действующем даже после того, как сами эти позы утратили свое значение и вышли из обихода. За сексуальными действиями самца автоматически закрепилась некоторая примесь доминантности, власти, победы, а за чувствами доминантности и агрессии — оттенок сексуального удовлетворения. Такое переплетение чувств имеет и более прочную биологическую подоснову. Ведь самец у очень многих видов должен преодолевать сопротивление самки и отстаивать свой выбор перед другими самцами. Так эволюция обеспечивает наследование качеств потомством от наиболее сильных самцов. Смешивание поз подставки и подчинения лишь оформляет эту природную агрессивность самцов в сексе.

Наслоение эмоций борьбы и превосходства на сексуальные чувства носило у обезьян не только индивидуальный характер, но и коллективный. Дольник пишет об обезьянах:

«У них подчиненные особи, не участвующие в конфликте, всегда активно выступают на стороне доминанта, если он победит. Наказанной особи они не сочувствуют, а, напротив, тоже стараются ее унизить, показывают на нее, кричат, плюют, швыряют в нее камни и кал. <…> У обезьян вставшая в позу подчинения особь подвергается всеобщему презрению».

Отсюда Дольник переходит к следствиям этого для сексуальных отношений.

«Если самка примет перед доминантным самцом позу подставки, то из-за сходства поз другие обезьяны зачастую воспринимают ее как позу подчинения и изображают презрение. Из-за этой путаницы поз самки некоторых стадных обезьян избегают спариваться публично, стараются увести самца с глаз группы. У них инстинктивно спаривание ассоциируется с унижением самки. Видимо, человек унаследовал эту ассоциацию, и спаривание требует уединения» (Дольник 1994: 125).

Мне кажется, исследователь реконструировал здесь слишком далеко идущие следствия. Для объяснения того, почему самки некоторых видов обезьян уводят самцов с глаз группы, достаточно других четко установленных биологических факторов: конкуренции между самками за лучшего самца, «отделения» самки победившим самцом от группы — сам же Дольник о них пишет. Для объяснения требования укромности у людей достаточно фактора гиперсексуальности и вытекающей из него необходимости избегать сексуального раздражения случайных наблюдателей. Но ассоциация позы подставки с унижением и общим презрением реальна и важна в другом отношении. Она вносит свой вклад в инстинктивное представление людей, что женщина в сексе «дает», а мужчина «берет», «овладевает». Что активная позиция в сношении «выше» пассивной, а мужчина выше, доминантное женщины.

Такого рода оценки вообще характерны для человеческого сознания. Ч. Осгуд изучал, как обстоит с этим дело в 12 языках мира и пришел к выводу, что везде можно наблюдать одни и те же закономерности. Человек стремится распределять значения биполярно, на две крайности. В каждой из полученных дихотомий он стремится одному полюсу придать положительное значение, другому — отрицательное, о чем бы ни шла речь — о делении на север и юг, горячее и холодное, мужское и женское и т. д. А когда есть много таких делений, то положительные полюса связываются друг с другом в одну цепь, а отрицательные полюса — в другую (Osgood 1979). Мужское и активное всегда выступало в общественной психологии положительными полюсами, женское и пассивное — отрицательными.

Это и оказалось определяющим в психологическом настрое человеческого общества в отношении мужской гомосексуальности, во взглядах большинства на гомосексуальных мужчин. Те из них, кто занимает в сношениях пассивную позицию, уподобляются в глазах обычного человека женщинам и заслуживают презрения. Презрения тем большего, что женщины от природы таковы, а мужчина должен был бы блюсти свое достоинство. А те, кто обычно занимает активную позицию в гомосексуальном сношении, на взгляд большинства, соучаствуют тем самым в плохом деле — в унижении мужчин, и уже поэтому сами заслуживают презрения, пусть и меньшего. Да и недосуг большинству гетеросексуалов выяснять, какую там позицию кто «у них» занимает. Гомосексуальность мужчин окружена презрением — и всё. Кстати, эти соображения о биологических, эволюционных корнях гомофобии подтверждаются тем, что она всегда и везде в гораздо меньшей мере задевала женскую гомосексуальность.

Во многих культурах эта исконная и естественная гомофобия играла важную ориентирующую и корректирующую роль — она служила молодым мужчинам как бы вечным напоминанием: сюда уклоняться нельзя, это предосудительно, смешно и позорно. Исполняя эту роль со всей наивной истовостью, она сломала жизнь многим гомосексуальным от природы молодым людям. И, что самое печальное, сломала зря, без всякого успеха в выполнении своей функции. Не стоит, видимо, применять обезьяньи критерии в сравнительной оценке женщин и мужчин, гомосексуалов и гетеросексуалов. Человеку ведь даны продленное детство, огромный мозг и вобравший всю историю ум. Прежде, чем надсмехаться и осуждать, стоит подумать.