Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность

В-пятых, таким способом животные показывают взаимную привязанность друг к другу — как описанные Цукерманом обезьяны в Лондонском зоопарке. Они применяют все известные им способы выражения симпатии — от ласк до выискивания насекомых, а среди ласк могут быть использованы и ласки половых частей — как весьма чувствительных. Но у животных нет исключительного влечения к своему полу с целью именно сексуального сближения. Пол здесь не при чем. Это даже не бисексуальность, то есть не стремление то к одному, то к другому полу. Деннистон называет такие действия животных амбисексуальными — направленными на любой пол, безразличными к полу (Denniston 1980). Очевидно, что они лишь используют элементы сексуального поведения в иной связи. У них нет той особой эротической ориентации на свой пол, которая характеризует гомосексуальных людей.

Механизм сексуальной ориентации животных строго направлен на деторождение, продолжение рода. Он прям, straight (словечко, которым англоязычные гомосексуалы обозначают гетеросексуальных людей).

Кроме человека, только у двух видов животных отмечены некоторые случаи проявления сексуальной привязанности к особям своего пола, случаи сексуального предпочтения, которые можно считать именно гомосексуальными. Эти два вида — интеллектуально самые высокие, самые близкие по развитию мозга к человеку: высшие обезьяны и дельфины (личное сообщение И. С: Кона). Эти исключения чрезвычайно характерны: значит, истинная гомосексуальность появляется у тех животных, у которых наибольшая доля программирования сексуального поведения передана от инстинкта социальному научению.

Выше я уже задевал главную трудность решения вопроса о корнях гомосексуальности — противоречие между формирующими факторами. С одной стороны, у человека репродуктивный инстинкт (т. е. генетическое программирование сексуальной тяги) явно атрофирован, с другой — есть свидетельства того, что гомосексуальная ориентация генетически обусловлена, передается по наследству. Указанные исключения из всеобщей гетеросексуальности животного мира и их связь с высокой ролью обучения в программировании сексуального поведения очень красноречивы. Они говорят о том, что, по-видимому, генами у человека обусловливается не программа сексуального поведения непосредственно, как это имеет место у большинства животных, а только предрасположенность к тому или иному ее усвоению путем обучения.

Иными словами, эволюционный отбор вообще-то позаботился о том, чтобы выживали те формы, которые наиболее приспособлены к усвоению репродуктивной программы, предписывающей тягу самцов к самке. Но у более сложно организованных видов по причинам социального и культурного характера стали выживать и те формы, которые не усваивали этой программы. То есть те, которые от природы (вследствие обычной изменчивости, обычного разброса форм) не были приспособлены к надлежащему усвоению этой программы.

8. Третий пол

Выделенность гомосексуалов в особую категорию несомненна. Отчуждение общества по отношению к ним — тоже. Они — как «белые вороны». Но это не просто метафора. В отчуждении общества есть не только культурные факторы, но и биологическая основа. Инстинктивное поведение животных направлено на подавление, на изгнание, на уничтожение тех мутаций, которые придают какому-то одному индивиду резкое отличие от остальных особей: эти отличия, переданные потомству и размноженные, могут быть опасны для выживания вида.

С другой стороны, нельзя считать, что «натуралы» (гетеросексуалы) целиком во власти предрассудков, когда испытывают отчуждение и неловкость в общении с «голубыми» (гомосексуалами). Рассмотрим конфликт, изображенный в романе одного из лучших «голубых» писателей Англии Дэвида Риса «Цвет его волос».

В романе описывается любовь двух лондонских школьников — красавца Марка и Доналда, лучшего футболиста школы. Марку было восемнадцать, Доналд был на год младше. Доналд поделился своим секретом с сестрой, она — только со своим возлюбленным, тот под большим секретом выдал тайну близкому другу, и через короткое время ее знала вся школа. На классных досках стали появляться оскорбительные рисунки и надписи, и от Доналда отшатнулись даже ближайшие друзья по команде. Как-то после футбола, когда Доналд голым вышел из душевой в раздевалку, где всё было заполнено паром, он сослепу наткнулся на голого же Гери. Тот вскинулся с неожиданной злобой: «Смотри, куда прешь, гомик поганый!» Доналд бросился на обидчика, но был схвачен другими («Давай, Гери, вот тебе случай показать ему!») и жестоко избит. Тренеру Гери объяснил: «Он трогал меня». Чуть позже тренер сказал Доналду: «Как я понимаю, совершенно невероятно, чтобы ты щупал другого парня в душе, да еще в присутствии всей команды». Тем не менее, он тотчас исключил лучшего футболиста из команды, чтобы сохранить ее единство.

А незадолго до того их учитель английского, сам втайне «голубой», объяснил сестре Доналда неловкость положения и даже выразил свое сочувствие возмущению обычных парней в этом вопросе. «Были бы Вы обрадованы, если бы мужчинам было позволено входить в женскую раздевалку?» — «Конечно, нет!» — «Почему?» — «Ну… это же очевидно… Я бы себя плохо чувствовала, если бы десятки мужчин могли разглядывать меня раздетой!» — «Вот поэтому понятно, когда гетеросексуальные мужчины в таких же ситуациях озабочены присутствием геев» (Rees 1989: 57–61).

В самом деле, и с теми и с другими гомосексуалы не свои. Ведь в общении с женщинами гомосексуалы должны соблюдать дистанцию и ограничения, обычные для мужчин, поскольку они выглядят как мужчины, обладают массой сугубо мужских качеств, да они, при всей значимости своей ориентации, и суть мужчины во всем остальном. Женщины их воспринимают как мужчин. И в то же время с мужчинами они тоже не свои: их сексуальная ориентация, если она известна, побуждает остальных мужчин ожидать от них женского взгляда на мужское тело, а женский взгляд (при невозможности установить сексуальный контакт, хотя бы взглянуть в ответ на женское тело) создает у большинства мужчин ощущение огромного неудобства, дискомфорта, беззащитности. И хотя никакие похотливые акции со стороны гомосексуалов (пусть даже только поглаживания, дотрагивания и т. п.) в этих ситуациях обычно не предпринимаются, раздражение гетеросексуальных мужчин столь высоко, что в самом невинном движении они подозревают такие попытки.

Зилэнд относит это и к ситуации геев в армии. «Как может американский воин, агрессивный и хищный, стоять голым в душе перед мужчиной, о котором известно, что он овладевает другими мужчинами, без того, чтобы этот солдат-мужлан почувствовал себя как бы женщиной?» (Zeeland 1993: 15).

Но ведь и геям неловко в мужской раздевалке. Редактор влиятельного американского журнала «Нью-Рипабликен» Э. Сэлливен (1996: 4) так описывает свое взросление:

«Пришла юность. Я уже не знал, куда деться от сильного и теперь вполне осознанного желания. Оно не покидало меня ни днем, ни ночью, ни во сне, ни наяву — недвусмысленное, неодолимое влечение к людям моего же пола. Оно стало причиной тайных мучений. Гомосексуалу доступно то, о чем мечтает каждый подросток: оказаться невидимым в женской раздевалке. Разница лишь в том, что гомосексуал одновременно виден и невидим в мужской раздевалке. И он возбуждается. И тогда жизнь преподает гомосексуалу важный урок: само твое выживание зависит от умения скрывать свои чувства.

Помню, мне было пятнадцать, я вернулся в школу после летних каникул и переодевался вместе с одноклассником, который давно мне нравился. За каникулы он совершенно преобразился — вырос, раздался в плечах, на груди появились волосы. Передо мной был не подросток, а почти мужчина. Он стал медленно стаскивать с себя рубашку. Конечно, он не подозревал, что для меня это был настоящий стриптиз. Я чуть не задохнулся от возбуждения, но никак себя не выдал. Гомосексуал быстро постигает, как контролировать свои эмоции. Но после подобных побед над собой в душе остается только горечь притворства и презрение к себе».