Экономика в одном уроке (ЛП)

Тем не менее, утверждается, что отрасли, производящие потребительские товары, ожидают определённого спроса, и что если люди будут делать сбережения, то они не оправдают этих надежд, и начнется депрессия. Это предположение основывается, прежде всего, на ошибке, которую мы только что изучали, а именно: забывается то, что деньги, не потраченные на потребительские товары, расходуются на капитальное имущество, и то, что «сбережения» не означают сокращение общих расходов. Единственный элемент истины в этом утверждении — что любая неожиданная перемена может выбить из колеи. В равной мере может выбить из колеи неожиданное переключение спроса потребителей с одного потребительского товара на другой. Такую же, а то и бóльшую сумятицу могло бы вызвать переключение спроса с капитального имущества на потребительские товары.

Но существует и такое возражение против сбережений: «человечество через сбережения идёт к тому, чтобы выпекать все больший и больший пирог, никогда его не пробуя». Несмотря на остроумное сравнение, доказательство по аналогии — не доказательство. Лучше всего представить себе более реалистичную картину того, что действительно происходит.

Представим себе народ, который совокупно сберегает каждый год около 20% от всей произведённой им продукции. Эта сумма значительно превышает сумму чистых сбережений, исторически имевших место в США [022], но это округлённая цифра, которой легко оперировать; к тому же она оправдывает всех тех, кто полагает, что «в США мы сберегаем слишком много».

Итак, в результате этих ежегодных сбережений и инвестиций совокупное ежегодное производство в стране каждый год будет возрастать. Предположим, что ежегодный рост производства составляет 2.5 процентных пункта, и что за 12 лет в стране не было взлётов и падений и других колебаний экономики. Картина для этого периода будет выглядеть примерно так:

* Полагая, что процесс сбережений и инвестиций уже шёл такими же темпами.

При анализе приведённых данных прежде всего следует обратить внимание на то, что совокупный рост производства каждый год происходит благодаря сбережениям — без них этого роста просто не было бы. Год за годом сбережения использовались для того, чтобы увеличивать количество или улучшать качество существующего оборудования, а следовательно, увеличивать национальное производство товаров. Каждый год создаётся всё больший и больший «пирог», пока, наконец, по истечении одиннадцати лет (как в нашем примере), среднегодовой потребительский «пирог» не станет равным совокупному потребительскому и производственному «пирогам» первого года (более того, капитальное оборудование и возможность производить товары сами по себе становятся на 25% больше, чем в первый год).

Рассмотрим некоторые другие моменты. Тот факт, что 20% национального дохода каждый год идёт на сбережения, в ни коей мере не нарушает работу отраслей, производящих потребительские товары. Если отрасли продают только 80 единиц, производимых в первый год (а роста цен не было всвязи с неудовлетворительным спросом), они, естественно, не будут строить производственные планы на основе предположения о том, что в следующем году они продадут 100 единиц. Они не только учитывают сбережения, но и предполагают, что ситуация в отношении уровня сбережений будет сохраняться. Лишь непредвиденный и значительный рост сбережений может выбить их из колеи и оставить с непроданными товарами.

Подобным же образом будут выбиты из колеи, как мы уже наблюдали, отрасли, производящие средства производства, если произойдёт неожиданное и резкое снижение (а не увеличение) объёмов сбережений. Если деньги, ранее использовавшиеся на сбережения, будут направлены на закупку потребительских товаров, то это приведёт к повышению цен на потребительские товары и к снижению цен на средства производства. Первым результатом этого станет изменение занятости и временное её снижение в отраслях, производящих средства производства. Долгосрочным же эффектом будет сокращение производства ниже уровня, который был бы достигнут в ином случае.

3

Противники сбережений непоследовательны. Вначале они проводят вполне правильное разграничение между «сбережениями» и «инвестициями», но затем начинают рассуждать таким образом, как будто сбережения могут помешать инвестициям и одно не сможет уравновесить другое. Единственное решение, заявляют они, это экспроприация правительством этих глупых и вредных сбережений и разработка своих собственных проектов, которые, даже если это никому не нужные канавы и пирамиды, «позволят использовать все деньги и обеспечить занятость».

В картине «деньги против денег» и подобном «решении» столь много неверного, что мы укажем лишь основные ошибки. Сбережения могут превышать инвестиции не более, чем на сумму наличности, выведенной из обращения [023]. Но лишь немногие припрятывают монеты и банкноты в сундуках или под матрасом. Даже учитывая кумулятивный эффект, это не является обычной практикой: тайники раскрываются, эксцентричный отшельник умирает, припрятанные деньги обнаруживаются и растрачиваются — знание об этом сдерживает создание новых тайников. Сумма денег, вовлечённая в этот процесс, по всей видимости, не является значимой в своём воздействии на деловую активность. И в любом случае, возможность выведения части денег из обращения уже отражена в производственных планах компаний и в ценовом уровне.

Если деньги хранятся в сберегательных или коммерческих банках, то, как мы уже видели, банки выдают их взаймы: они не могут позволить себе иметь неработающие средства. Единственная причина, которая может заставить людей в целом увеличивать свои накопления в наличности или вынудить банки держать средства без движения и терять по ним проценты, это, как мы уже видели, или страх потребителей (что цены на товары упадут), или страх банков (что они примут на себя слишком большой риск по основной сумме). Но в таком случае это означает, что признаки депрессии уже появились, и что депрессия спровоцировала создание тайников, а не наоборот.

Сбережения и инвестиции приводятся в равновесие точно таким же образом, как предложение и спрос на любой товар уравновешивают друг друга. Мы могли бы определить сбережения и инвестиции как составляющие спроса и предложения на капитал: одни люди готовы тратить деньги и давать их в долг, другие — нет. И точно так же, как предложение и спрос на любой товар уравниваются более высокой или низкой ценой, так и предложение и спрос на капитал выравниваются процентными ставками. Сбережения не могут превысить инвестиции, пока существуют процентные ставки: если они достаточно высоки, то часть сбережений переводится в инвестиции, и наоборот. Процентная ставка — это ещё одно название для цены на заёмный капитал. Это такая же цена, как и любая другая.

Этот вопрос был окончательно запутан софистикой и правительственной политикой, основанной на ошибках — запутан настолько, что нет никакой надежды вернуться к здравому смыслу и здравому подходу к его решению. У людей появился страх в отношении «чрезмерных» процентных ставок. Утверждается, что если процентные ставки будут слишком высокими, то деньги станет невыгодно брать в долг и предприятия будут получать меньше заёмных средств — а потому надо постоянно вмешиваться в этот процесс, устанавливая «справедливые» процентные ставки. Правительства в последние десятилетия проводят в жизнь политику «лёгких денег». И точно так же, как и в случае с ценами на продовольственные товары, существуют люди, заинтересованные в увеличении спроса на капитал, которым такая политика выгодна; а о воздействии её на предложение капитала никто не вспоминает.

Но устанавливая процентные ставки слишком низко относительно рисков, правительства вызывают сокращение объёма как сбережений, так и предоставляемых займов. Сторонники лёгких денег полагают, что сбережения продолжают создаваться автоматически, вне зависимости от процентной ставки, поскольку богатым, как они думают, ничего другого не остаётся делать с деньгами. Зная заранее лучше рынка, каким будет уровень цен на нём, они непрестанно рассказывают нам, при каком точно уровне дохода человек сберегает некоторую сумму вне зависимости от рисков, при которых он мог бы дать деньги в долг.