Пути развития английского романа 1920-1930-х годов

Герберт Уэллс был глубоко прав, говоря о присущем Джойсу безразличии к интересам, запросам и нуждам простых людей. Хитроумное творчество Джойса ничем не обогащало людей, не открывало перед ними новых путей и горизонтов. Оно не было нужно людям и потому утрачивало свой смысл.

Сам Герберт Уэллс шел иными путями. И, пожалуй, самым характерным и новым, что появилось в его творчестве 20—30-х годов, был усилившийся интерес к изучению человеческого характера. В своей книге «Роман и народ» Ральф Фокс замечает: «У Г. Д. Уэллса в его автобиографии вырвалось из-под пера весьма глубокое самокритическое рассуждение. «Исчерпывающее изучение характеров, — пишет он, — это занятие для взрослых, философское занятие. У меня столь значительная часть жизни оказалась продолженной и расширенной юностью и занята была столкновением с миром вообще, что наблюдение над характерами стало играть в ней ведущую роль лишь в позднейшие годы. Для меня было необходимо воспроизвести обстановку, в которой индивидуальные жизни должны были быть прожиты в целом, прежде чем я мог сосредоточиться на индивидуальных проблемах приспособления их к этой обстановке» [60].

Эпоху своей писательской зрелости Герберт Уэллс соотносит с пробудившимся в нем интересом к человеческой личности, к «наблюдению над характерами». Его романам первого, довоенного периода творчества это не было свойственно. Герберт Уэллс вошел в литературу как замечательный мастер научной фантастики; он обогатил этот жанр постановкой больших социальных проблем. В его лучших вещах отражены противоречия и конфликты, характерные для буржуазного общества эпохи империализма. Он пишет о социальных сдвигах и мировых катаклизмах, о развязываемых империалистами войнах и колониальных захватах, он восхищается безграничными возможностями развития науки и техники. Но больше всего его волнует вопрос о тех социальных последствиях, какие будет иметь технический прогресс для судеб человечества. Эта проблема стала основной во многих его романах, и писатель был глубоко прав, утверждая, что в условиях капитализма достижения цивилизации и техники не сделают людей счастливыми; в конечном итоге они обернутся против них и принесут неисчислимые бедствия и страдания. Но вместе с тем Герберт Уэллс не перестает восхищаться всепобеждающей силой человеческого разума, проникающего в глубочайшие тайны мироздания, покоряющего себе силы природы.

Обратившись в своих ранних романах («Машина времени», «Человек-невидимка», «Борьба миров», «Первые люди на луне», «Борьба в воздухе» и др.) к важным проблемам и «воспроизведению обстановки, в которой индивидуальные жизни должны были быть прожиты в целом», Герберт Уэллс акцентирует свое внимание на среде, окружающей его героев, на тех условиях, в которых им приходится жить, трудиться и совершать свои открытия. Но, как вполне справедливо замечает один из исследователей его творчества, сколь «ни велики масштабы романов Уэллса, все вопросы решаются для него, в конечном счете, через человека. Он — отправная точка, и к нему возвращается луч, отразившись от зеркала жизни. Он и такой, как в жизни, — маленькая песчинка, один из многих, себе подобных, и не такой — он пункт скрещения всех философских выкладок автора. Он может быть изображен в своей реальной сущности — как маленький человек, причастный в качестве представителя несметного человечества к ходу истории, к прогрессу науки. Может быть изображен укрупненно — как единственное в романе олицетворение разноречивых тенденций жизни. Может воплотиться в грандиозные символы, утратившие человеческие формы или только условно в них облеченные. Одни его качества могут олицетворяться в одном фантастическом существе, другие — в другом. И все-таки каждый раз речь пойдет о человеке — только о человеке, хотя и показанном иначе, чем у реалистов минувшего века» [61].

В научно-фантастических романах Уэллса мир выступает как объект научного изучения и точного познания, как предмет тщательного анализа и научно обоснованных прогнозов. Уэллс вводит читателя в обстановку лабораторий, в ту особую напряженную атмосферу, которая сопровождает технические изобретения и открытия. Он пишет об ученых, о людях, эмоции и переживания которых уступают место анализирующему и все познающему разуму, живущих в обстановке постоянного творческого горения, умеющих отказаться от удобств обывательского существования ради раскрытия постоянно манящей к себе научной тайны. Романы Уэллса — прославление возможностей науки и взволнованный рассказ о том, каким образом используются они в условиях капиталистического общества. Но их нельзя назвать романами характеров. Однако нельзя и не заметить, что некоторые наиболее характерные аспекты, связанные со своеобразием развития личности ученого в буржуазном мире, всегда привлекали самое пристальное внимание писателя: одиночество человека, предоставленного самому себе, и порабощение его сознания буржуазным индивидуализмом. Романы Уэллса помогают понять причины этих явлений.

В своих бытовых романах («Колеса счастья» — 1896 г., «Киппс»— 1906 г., «Анна-Вероника» — 1909 г., «История мистера Полли» — 1910 г.) Уэллс обращается к среде простых, ничем не замечательных «маленьких» людей, ведущих мирное однообразное существование. Герои этих романов — приказчики, мелкие служащие, владельцы небольших торговых предприятий. Все они слабые, болезненные, нервные люди, неудовлетворенные жизнью и не способные сопротивляться окружающей их среде. Уэллс рассказывает о них как о неудачниках в любви, в делах, в семейной жизни. Бытовые романы Уэллса интересны как произведения, в которых получила свое развитие диккенсовская традиция «маленьких людей» в английской литературе. Так же как и Диккенс, Уэллс с большим гуманизмом и теплотой относится к своим героям и вслед за ними стремится раскрыть их судьбы в тесной связи с жизнью общества.

Однако в облике героев Уэллса появляются черты, не свойственные героям его великого предшественника.

Герои Уэллса живут в условиях империалистической Англии, и это сказывается на характере их поведения и на их облике. Им свойствен какой-то странный автоматизм — автоматизм в движениях, жестах, даже в манере разговаривать и мыслить. Эти люди зажаты в тисках суровой жизни, напоминающей громадную лязгающую машину, которая повторяет одни и те же движения. Герои романов Уэллса лишены многогранности и красочности, которые характерны для героев Диккенса. Это люди-автоматы, и хотя в груди каждого из них продолжает биться сердце, стремящееся к счастью и радостям жизни, постоянная скованность чувствуется во всех их действиях. Лишь изредка прорывается откуда-то из глубины волна страстей, чувств, энергии. По силе и значимости содержащихся в них обобщений романы Уэллса первого периода его творчества значительно уступают его научно-фантастическим произведениям. Но в них проявился его интерес к человеческой личности, к характеру его героев.

Принципиальное значение имела написанная в 1911 г. лекция Герберта Уэллса «Задачи романа» [62]. И хотя Уэллс полемизировал в ней главным образом с американским писателем Генри Джеймсом, но острие своей критики он направлял не только на него. С присущей ему прозорливостью Уэллс вскрывал и критиковал основные тенденции модернистского романа новейшего времени. Он заявлял о себе как о стороннике реалистического искусства, он развивал мысль о том, что задача романа заключается в передаче всего богатства и многообразия жизни. «Бросая вызов всем тем, кто стремился ограничить функции романа, Уэллс заявлял, что роман должен быть средством обсуждения большинства проблем, порожденных современным социальным развитием, средством понимания жизни и внутренней проверки, орудием критики законов и институтов, социальных догм и идей, стимулом к познанию. Уэллс настаивал на продолжении традиций Диккенса, с которым его, как и других английских реалистов, в особенности Голсуорси, роднил общий подход к литературе, в суждениях о ней они руководствовались критерием, в котором эстетическое и этическое начала были тесно связаны, — в отличие от эстетов, разрывавших эти понятия» [63].