Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 1. 1867-1917

Что касается моральных отношений, то с этой стороны мы зорко следили за поступками наших товарищей, и если замечали что-либо предосудительное с точки зрения чести гражданина и офицера, то немедленно принимали надлежащие меры. Я помню один случай: один офицер нашего класса (назову его X.), подделал подпись своего товарища с целью взять из заемного капитала 60 рублей с обязательством уплачивать эту сумму вычетом из жалования в течении нескольких месяцев. Когда это обнаружилось, то мы упросили бухгалтера, ведавшего этим капиталом, не поднимать истории, обещав ему расследовать это дело. Общее собрание офицеров решило предложить этому офицеру немедленно подать рапорт об отчислении из Академии; в случае отказа было решено сообщить об этом поступке начальнику Академии. Помню, что по жребию мне и другому офицеру пришлось вести переговоры с X. и уговорить его подать рапорт об отчислении. Мне было очень тяжело вести эти переговоры, так как X. вместе со мной окончил Артиллерийское Училище и мы были в дружеских отношениях. Я никогда не ожидал, что он может быть способным на подобный поступок. Через день после наших переговоров X. подал прошение об отчислении от Академии, и мы ему обещали, что никто не будет знать об его поступке, и что мы не будем ему мешать, если он поступит в другую, Академию, — напр., в Николаевскую, Инженерную и т. п.

Летние месяцы, июнь и июль, предназначались для практических занятий на заводах. Эта работа приносила нам громадную пользу. На младшем курсе мы должны были в течении двух месяцев работать на заводах Колпинском и Обуховском. На первом заводе в течении 5-ти недель мы должны были ознакомиться с кузнечными работами, плавкой чугуна и отливкой изделий, приготовлением стали в пудлинговых и мартеновских печах, с прокаткой болванок, изготовлением брони для судов и т. п. Мы должны были описать подробно производство и сделать карандашем все чертежи установок и печей. Все эти работы мы должны были сдавать руководителю (у нас таковым был кап. А. А. Брике, преподаватель гидравлики) тотчас же по их исполнении. Руководитель жил также в Колпине и ежедневно обходил всех офицеров, наблюдая за ходом работ.

Я добросовестно выполнил все задачи, сдавая их в срок, работал по вечерам, чтобы хорошенько описать работы. Меня наиболее интересовали металлургические процессы и их изучение принесло мне большую пользу. Но все свободное время я посвящал изучению, химических анализов, которые применялись на заводе в различных процессах, а также методов анализа окончательных продуктов. Химическая лаборатория Колпинского Завода (Колпинские Ижорские заводы были основаны еще Петром Великим) служила исключительно аналитическим целям и находилась под руководством химика Арциховского, окончившего Петербургский Университет. Его помощником был горный инженер Хмурский. Оба они были поляками, и, насколько я помню, патриотами своей родины. Я не сказал бы, что они увлекались своим делом; работа была рутинная, мало интересная. Но для меня ознакомление с методами анализа всех металлов и их сплавов представляло большой интерес, и я с увлечением записывал все, что находил важным. Я обратил большое внимание на анализ чугунов и стали и в особенности старался изучить анализы для определения небольших количеств хрома и марганца в специальных сортах стали. Я очень сдружился с этими химиками, и мне было приятно говорить с ними на различные химические темы. Арциховский не увлекался разговором, но зато Хмурский любил рассуждать о философских химических вопросах, и это было очень полезно для моего химического развития.

В начале июля мы должны были сделать еще 4 недели работы на Обуховском сталелитейном заводе. Здесь мы изучали бессемеровский процесс, который был образцово поставлен Д. К, Черновым.

Химическая лаборатория на Обуховском заводе была оборудована гораздо лучше и производство анализов здесь было поставлено можно сказать образцово. Ею заведывал очень опытный аналитик А. А. Котляров, уже пожилой человек с университетским образованием. Помощником был его ученик, кончивший только городское начальное училище, но очень пунктуальный и точный в работе. Мне было очень полезно ознакомиться со всеми приемами количественного анализа, которые были установлены на Обуховском заводе. Это было мое первое знакомство с точной аналитической работой, и я старался почерпнуть из нея все для себя полезное. В особенности я обратил внимание на трудный анализ углерода в стали по способу Ульгрена, для производства которого был необходим большой прибор, требовавший тщательной сборки. На собирании этого прибора я научился, как надо работать с химическими приборами и на что надо обращать внимание при их сборке. А. А. Котляров был так любезен, что позволил мне в виде особого исключения ежедневно посещать лабораторию и изучать разнообразные методы анализа. Мой руководитель

А. А. Брике очень скоро заметил, что я часто пропадаю в химической лаборатории, и не раз говорил мне: «поменьше в лаборатории, больше на заводе». И хотя я очень добросовестно выполнил все работы по заводам, но они не были оценены полным баллом, и я понял, что это — результат моего увлечения работой в химических лабораториях.

Из происшествий, за первый год моего пребывания в Академии наиболее интересным был 500-летний юбилей русской артиллерии, введенной у нас великим князем Дмитрием Донским во время Куликовской битвы. Празднование это продолжалось три дня и началось торжественным заседанием в Артиллерийском музее. На заседании присутствовали Александр III с Государыней, генерал-фельдцейхмейсер вел. кн. Михаил

Николаевич, много великих князей и высшие чины армии; слушателям Артиллерийской Академии были также даны билеты для посещения заседания. Артиллерийский генерал Бранденбург, изучивший историю развития русской артиллерии, в часовой лекции вкратце изложил главнейшие этапы ее развития. После заседания Государь и гости осмотрели хорошо оборудованный Артиллерийский музей, в котором были собраны редкие экземпляры исторического русского оружия.

К сожалению, по приходе большевиков к власти музей был заброшен, никто за ним не наблюдал, и только через 20 лет вспомнили, что имеется богатейшее собрание русского исторического оружия; тогда стали принимать меры к реставрации музея и к разборке образцов, сваленных в кучи.

Несколько лет тому назад (1937-1938 г.г.) я прочитал в «Последних Новостях», что большевики решили восстановить Артиллерийский музей, но должны были сознаться, что много исторически ценного материала погибло вследствие варварского отношения к этому учреждению. Тут, как и во всех деяниях большевиков, сказалась полная некультурность их власти, все разрушающей без всякого смысла, неимеющей никакой любви к прошлой истории государства.

После практических летних занятий, в конце августа и в сентябре, я с полным успехом сдал экзамены для перехода в старший класс Академии. 1-го октября начались лекции, но вскоре я получил телеграмму, что скончался мой отец, и я выехал в Москву на похороны, где и пробыл около недели для устройства домашних дел, так как был назначен отцом его душеприказчиком. Я очень горевал о преждевременной смерти отца (ему было ровно 50 лет), которого я очень любил и уважал. Он был на редкость честным человеком, никогда никого не обманывавшим, с твердым характером. Хотя он занимал очень хорошую должность архитектора 1-го Российского Страхового Общества (самого богатого и старого в России), он никогда не позволял себе покривить душой и принять какую-нибудь взятку при оценке убытков. А соблазн часто был велик, и двое его товарищей (всего было 3 архитектора при Обществе) после своей смерти оставили изрядные состояния. В этом отношении отец был безупречным человеком, и о нем сохранилась в Москве добрая память; даже много лет спустя мне часто приходилось слышать очень лестные отзывы об его честности, правдивости и независимости.

После смерти отца остался небольшой дом (особняк) на Средней Пресне в Москве, который надо было продать и из вырученнах денег часть передать моей сестре, часть бедным и церкви св. Иоанна Предтечи, где он был прихожанином всю свою жизнь Откладываемые отцом деньги из жалованья за последние десять лет (после смерти моей матери), он передавал нашей мачехе Анне Васильевне, которая впоследствии, став игуменьей монастыря Влахернской Божьей Матери (в 60 верстах от г. Москвы, около г. Дмитрова), передала имевшиеся у ней деньги в казну монастыря.