Книга 14. Лестница в небо (старое издание)

А поскольку соединились управляющий и управление в понимании человека, неразличимо совершенно отличие между плохим и хорошим, и все любящие, исправленные, потому что все являются сосудом Творца, готовые светиться и гордиться Его заполнением. И это известно всем ощущениям, и в этой мере есть знание в конце, что все произошедшее, как действия, так и все мысли, как плохие, так и хорошие, все они являются сосудом, вместилищем Творца, и Он создал их, и из Него они вышли, и это станет известно всем в конце исправления.

Но пока это длительное и страшное изгнание. И главное, что когда видит человек недостойное действие, немедленно падает с духовной ступени, забывая, что он только орудие в руках Творца, потому что мнит себя самостоятельно действующим в этом недостойном действии и забывает Источник всех причин, что все от Него, и нет ни одного действующего в мироздании, кроме Него.

И это требуется четко усвоить, потому что хотя и известно это, но как просто известие вначале, и поэтому в нужный момент не сможет владеть этим знанием, чтобы отнести все действия к Единственному их Источнику, тем самым перевешивая на добрую сторону.

И два известия указывают одно на другое, но перевешивает сила скрытия.

Подобно царю, которому понравился его служитель, настолько, что просил поднять и поставить его выше всех министров, потому что увидел в его сердце абсолютную преданность и любовь.

Но не подобает царю поднять вдруг простолюдина выше всех без особой, всем ясной причины. А подобает царю раскрыть причину поступков всем в великой мудрости.

Что сделал царь? Поставил своего раба стражником в казну. И приказал одному министру, умному в постановке розыгрышей, переодеться и притвориться свергающим царя, будто он выходит на войну, чтобы захватить царский дворец, именно в то время, когда отсутствуют охранники.

Министр сделал, как ему было указано царем, все очень скрыто, умно и продуманно, и выступил с намерением захватить царский дворец. А бедный раб сражался насмерть и вызволял своего царя, борясь против переодетого министра с великой отвагой и не жалея ни сил, ни жизни, пока не раскрылась всем его абсолютная любовь к царю.

Тогда сбросил свои доспехи министр — и вспыхнуло веселье, потому что воевал в великой отваге раб, а теперь раскрылось, что все это было придумано, а вовсе не настоящее. И более того, смеялись, когда рассказывал министр изощренность своих придуманных действий, какой ужас наводили они. И каждая деталь ужасной этой войны становилась причиной большого веселья.

Но все-таки раб — он и вовсе не обучен. Так как же можно вознести его выше всех министров и служащих царя?

Думал царь в сердце своем и сказал тому же министру, что он должен переодеться в разбойника и убийцу и выйти на захватническую войну против царя. Потому что знает царь, что в этой, второй войне раскроет он своему рабу чудесную мудрость, так, что удостоится после этого стоять во главе всех министров.

Поэтому поставил своего раба охранником всех кладовых и сокровищниц царства. А тот министр переоделся на этот раз в злого разбойника и убийцу. И явился завладеть богатствами царя.

Несчастный, уполномоченный охранять, воевал с ним во всю свою силу, не жалея жизни, пока не наполнилась мера его. Тогда снял с себя министр одеяния и вспыхнуло большое веселье, и смех во дворце царя, еще большие, чем в первый раз. Потому что все притворные действия переодетого министра со всеми деталями и подробностями вызывают неудержимый смех, потому что в этом случае обязан был министр более умно разыгрывать все, потому что теперь было ясно заранее, что нет никакого разбойника во всем царстве царя. А все беспощадные нападения и ужасные угрозы — только розыгрыш, настолько, что тот министр с огромной выдумкой предстал все-таки перед ним, обратившись разбойником.

Но как бы то ни было, постепенно обретает раб разум от постижения конца происходящего и любовь от постижения в начале. И тогда он встает в вечности.

Не в состоянии больше передать текст, но знай, что управление земное подобно управлению высшему в том, что само управление передано министрам, но несмотря на это все происходит только по указанию царя и по его утверждению, а сам царь только утверждает план, подготовленный министрами, и если находит какой-то изъян в плане, не исправляет его, а снимает этого министра и ставит вместо него другого, а первый увольняется со своей должности.

Также и человек, маленький мир в нем, и поступает согласно буквам, отпечатанным в нем, потому как они ангелы-управляющие над 70 народами мира, что в человеке, как сказано в «Книге Ецира», что «ставит управлять определенную букву», а каждая буква — она как временный министр на час, делает план, и царь утверждает, а если буква ошибается в каком-то плане, тут же она увольняется со своей должности и удостаивается иная буква быть вместо прежней.

Поэтому сказано: «Поколение, поколение и судьи его», что в конце исправления возцарствует буква, называемая «Машиах» (Избавитель), и исправит, и свяжет все поколения в венец Творца. Отсюда можно понять, что каждый обязан раскрыть в себе все, что возложено на него, раскрыть самому во всех деталях и исправить в себе Единство Творца, и все раскроется вследствие кругооборотов.

8.3 Письмо со страницы 37

«Четверо вошли в пардес», потому что до сотворения мира «был Творец и Имя его Едины», потому что души еще не были душами, а все понятие имени происходит как следствие того, что знакомый поворачивает свое лицо к нему, называя его по имени, прося повернуться к нему.

А потому как до сотворения мира души были совершенно полностью слиты с Творцом, и дал им короны и великолепие, даже больше чем желали, потому что Он знает их желания лучше их самих, а потому нет возможности назвать имя, потому что это происходит в состоянии возбуждения снизу к какому-то явлению. А поскольку здесь простой свет, ведь все совершенно просто, так этот свет и подразумевается каждым человеком, даже не видящим никакой мудрости.

Поэтому он называется мудрецами «простой» (пшат), потому что он корень всего, и о нем не говорят в книгах, потому что он не составной и постигаем как единый и простой. И хотя в низшем мире видно в решимо этого простого света две части, он простой, не составной, это сердце их разделяет его.

А в месте, о котором мы говорим, нет совершенно никакого изменения. Это подобно царю, который вдруг взял своего сына и поставил посреди огромного красивого сада (пардес), и когда открыл ему царский сын глаза, не посмотрел, на каком месте он стоит, потому что от большого света всего сада потянулся его взгляд вдаль, на самые дальние здания и дворцы в западной стороне, и пошел в ту сторону, и шел много дней, все более поражаясь великолепию в западной стороне.

По прошествии нескольких месяцев, когда поутих его пыл и возросло желание, наполнил свое зрение видами западной стороны, успокоилась его мысль, и начал думать, что же находится на всем его пути, который перед ним? Направил он взгляд свой в восточную сторону, в сторону, откуда вошел в сад, и поразился! Ведь весь восток с его красотой был так близок ему, и не понимает он, как он мог не почувствовать все это вначале, а смотрел только в западную сторону. И конечно, с тех пор только за сиянием восточной стороны начал стремиться, пока не дошел до ворот, в которые когда-то вошел.

Какое же отличие есть между днями входа и днями выхода, ведь все, что видел в последние месяцы, видел также в первые, но не осознавал и не мог оценить, потому что сердце и глаза ощущали только свет, исходящий с запада. И только после того как насытился им, обратил лицо, сердце и глаза свои на восток, и начало сердце впитывать свет, идущий с востока. Но что же изменилось!?

Когда от ворот сада есть второе раскрытие ему, называемое «ремез» (намёк), подобно тому как царь намекает своему любимому сыну и страшит его чем-то. Но сын не понимает ничего и не видит внутреннего страха, скрытого в намёке, но вследствие его слияния с отцом, немедленно удаляется оттуда в другую сторону.