Гроза Византии

Сверх всего этого Василий нравился Вардасу и по своим личным качествам.

Детство и ранняя юность, проведенные в полной свободе в родных горах Македонии, наложили на него неизгладимую печать. Он не был так лукав, коварен, льстив и, вместе с тем, труслив, как другие приближенные порфирогенета. В его речах и суждениях выказывался редкий природный ум; его меткие замечания вызывали восторг у старого политика, и он начинал от души желать, чтобы после него власть перешла в руки этого Македонянина.

При входе Василия лицо больного озарилось довольной улыбкой.

- Будь здоров, могущественный! - приветствовал его вошедший.

- Это ты, Василий? Какое же здоровье? Смерть уже витает надо мной... Что скажешь?

- Есть вести, и даже много вестей, но не скажу, чтобы они были отрадными.

- Ты меня пугаешь... Что?

- Пока я ничего не могу сказать точно, но скажи, могущественный, как ты прикажешь поступить, если Византии будет грозить нападение варваров?

- Каких? Опять аланы? Болгары?

- Ты знаешь, мудрейший, от них не осталось и следа...

- Тогда кто же?

- За морем, в Скифии, поселились норманны, их называют варяго-россами...

На лице Вардаса отразилось волнение.

- Они! Вот, чего я боялся более всего!

- Так ты уже имел их в виду?

- Как же! Я давно боялся и ждал их... Это - такая гроза, которую трудно избыть даже Византии, перенесшей немало невзгод... Что перед ними аланы, венгры, болгары, персы? Они - ничто!

- Почему же?

- Вот почему... Веришь ли ты мне, Василий? Я готов вести с тобой речь. Что такое наши враги? Все это народы, изведавшие сперва меч римлян, а потом и те наслаждения, которые давал Рим. Они сильны, свободны, могущественны, но в жилах каждого их них уже течет яд Рима... яд наслаждения жизнью. Они видели разврат римской жизни, и его прелесть для них кажется привлекательною. В этом их разложение. Они ничтожны, потому что корень их подточен Римом. Если бы франки или аллеманны тронулись на нас, я бы смеялся... Они были бы мне жалки... Но теперь я дрожу...

- Но почему же? - переспросил Василий.

- Потому что, имея во главе жалкую кучку чужеземных храбрецов, на нас поднимаются славяне... Ты знаешь этот народ? Нет? Так я расскажу тебе о нем. Это народ-богатырь. Мы исчезнем с лица земли, будем стерты первым встречным [слова Вардаса оправдались: в 1211 году Константинополь попал под власть крестоносцев - первых встречных по отношению к Византии], но этот дивный народ, эти русские - так они называют теперь себя - будут жить в веках. Это девственный народ. Он не знает ни лжи, ни обмана. И врагу, и другу он смело глядит в глаза. Никто не посмеет его ни в чем упрекнуть. Наше счастье, что у него до сих пор не было единого вождя; но теперь он явился - и дрожит Византия, и так же будет дрожать перед ним и весь мир, потому что великие душевные силы хранятся в нем... Я могу только удивляться, как эти витязи до сих пор не обращали на нас внимания...

Вардас замолчал, как бы подавленный тяжестью этого, так