Каторга

столько? Где раздобыл? .

- Не столь важно. Считай, что сам на пне высидел.

- Как бы мне за тебя на параше не сидеть.

- Гони кровь из носу! - велел Полынов.

Недомясов честно расквитался с ним, как и договаривались ранее, затем открыл одну из бутылок, принюхался:

- Вроде шибает! По такому-то случаю не грех и выпить за нашу коммерцию. Давай сразу по стакану дернем.

- По стакану молока, - отвечал Полынов.

Со стаканом молока он прошел в общий зал трактира, крикнув на кухню, чтобы для него поджарили яичницу с колбасой. Потом взял стопку газет, недавно прибывших с материка. "Новый край" писала, что правительство бухает сейчас миллионы на освоение Дальнего Востока, и потому делом ближайшего времени станет создание в этих диких краях условий, при каких человек не чувствовал бы свою оторванность от метрополии. Но тут внимание Полынова отвлек поэт из каторжан, обещавший за рюмочку спирта прочесть целую поэму о своих любовных страданиях.

- Не надо. Лучше ответь: за что на Сахалин угодил?

- Я убил ее, торжествующий! - провозгласил поэт.

- Кого убил?

- Изменницу.

Скомкав газету, Полынов отбросил ее от себя:

- Хорошо ли убивать женщину, которая ушла к другому, надеясь, что другой окажется лучше тебя, кретина?

- Как же так? - возопил поэт, трагически заламывая руки над головой. Когда в театре шекспировский Отелло душит Дездемону, весь зал рукоплещет гордому ревнивцу. А я расплатился за измену с неверной, и меня за это на каторгу... Где логика? И почему я не слышу оваций восхищенной толпы?

Полынова даже передернуло от брезгливости:

- Знаешь, катись-ка ты... со своей поэмой!

К его столику приблизился другой сахалинец, завороженный запахом пищи, всем своим видом он вызывал жалость, и Полынов сразу передвинул к нему сковородку с яичницей:

- Я сыт. Доешь, брат. По какой статье?

Ответ голодного человека потряс его:

- А у меня статьи никогда и не было. Это у жены была статья. Вот я за ней и потащился на Сахалин, чтобы долг супружеский до конца выполнить, потому как любил ее, сударь.

- Ну?

- А что "ну"? Ее отправили на Сахалин пароходом, а "добровольноследующих", как я, казна не учитывает. Вот и топал по этапу. Пешком! Заодно с кандальными. Она-то скоро сюда приплыла. А я лишь через три года до Сахалина добрался. Вот, надеялся, радость-то для нас будет: снова мы вместе...

- Ну?

- Прибыл, а она, гляжу, уже с другим... Белый свет померк в глазах. Ничего не надо. Пожрать бы да выспаться в тепле.

- Куда ж ты теперь? - посочувствовал Полынов.

- Не знаю. Коли сюда попал, не выбраться. Да и на какие доходы? Не живу, а мучаюсь. Кому я нужен?

Полынов дал ему денег:

- Этого хватит, чтобы миновать Татарский пролив с почтой, которую возят на собаках до Николаевска гиляки каюры. Ну а там, на Амуре, заработаешь на дорогу до родимых мест. Только не плачь, брат. Даже не благодари меня. Не стоит...

Неподалеку пристроился аккуратный старичок, который, заметив щедрость Полынова,