Бронзовая птица

з палатки в дом.

– В какой же дом его положить? – недоумевал Миша. – Его дом в Москве.

– Неужели никто из крестьян не согласится подержать его у себя несколько дней? – сказал доктор. – Впрочем… Почему бы не положить его в барском доме? До сих пор он, кажется, пустует.

– Разве она позволит? – возразил Миша.

– Кто «она»?

– Ну, хозяйка, экономка…

– Гм! – Доктор нахмурился. – Идем со мной…

Когда они шли по аллее, Миша взглянул на окно мезонина. Ставни за бронзовой птицей были открыты. Значит, графиня дома. Но сам дом, как всегда, казался необитаемым.

По тому, как доктор уверенно шел по аллее и решительно поднялся по ступенькам веранды, было видно, что он хорошо знает и дом и усадьбу. Миша был убежден, что из этой затеи ничего не выйдет. Старуха предъявит охранную грамоту, и дело с концом! Но встреча с графиней интересовала Мишу. Ему казалось невероятным, что сейчас они откроют дверь таинственного дома и войдут в него.

Но дверь открылась сама, и на веранде появилась старуха.

Она поджидала их в своей обычной позе, закрыв глаза, высоко подняв голову, отчего ее длинный крючковатый нос казался еще длиннее.

Потом она открыла глаза. Миша знал, что она сейчас спросит: «Что вам угодно?»

Графиня действительно открыла рот и проговорила: «Что…» Но в это мгновение она посмотрела на доктора и сразу, смешавшись, замолчала.

– Софья Павловна, – сказал доктор, – заболел мальчик. Лежать ему в палатке нельзя. Прошу приютить его дня на три-четыре.

– Кто за ним будет ухаживать? – спросила старуха.

Миша удивился тому, что она произносит самые обыкновенные слова и что ее зовут просто Софья Павловна.

– Кто-нибудь из них. – Доктор кивнул на Мишу. – Я тоже буду наведываться.

Старуха помолчала, потом опять закрыла глаза.

– Вы считаете возможным являться в этот дом?

– Я исполняю свой долг, – спокойно ответил доктор.

– Хорошо, – после некоторого молчания проговорила старуха. – Когда привезут мальчика?

– Сейчас привезут.

– В людской ему будет приготовлено место. Но прошу никуда, кроме людской, не ходить.

– Ваше право, – ответил доктор.

Старуха повернулась и исчезла в доме.

45. Людская

Севу на носилках принесли к помещичьему дому. Дверь в людскую была открыта. Это означало разрешение войти.

Ребята вошли.

Людская представляла собой большое низкое помещение. Если подтянуться на носках, то рукой можно достать до потолка, срубленного из старых, почерневших от времени бревен, ровно стесанных, со множеством продольных трещин. Из таких же бревен, проложенных в пазах паклей, были выложены стены.

Все здесь старое, черное, прокопченное. Стол, длинный, узкий, опирающийся на расшатанные козлы, тянулся вдоль всей стены. Его крышка, сбитая из узких толстых досок, рассохлась. За столом виднелась прикрепленная к стене узкая лавка. Больше ничего в людской не было, если не считать подвешенной к потолку длинной, от стены к стене, палки.

Низкая, широкая дверь с облупившейся краской соединяла людскую с домом. Когда