Каторга

еперь стыдливо расточал перед гадюкой самые нежные признания:

- Мне же рук не хватает, чтобы коров подоить, и хлеб испечь, и забор поправить. Фулиганье тут такое собралось, одни пакостники. Мимо забора не пройдут, чтобы доску не выломать... Ну? Вы не сумлевайтесь: сыты завсегда будете. Как зовут-то вас?

Молодуха назвалась Евдокией Брыкиной; она брала из кулечка мармеладинки, таскала их в широкий, как у лягушки, рот:

- А может, вы пьяница какой? Я мужчинкам этим самым давно не верю. У них завсегда на уме, как бы нас поскорей использовать, а потом-то с них фигу с маком получишь.

Для вящей убедительности она показала жениху кукиш.

- Вот те крест святой! - божился парень. - Хмельного в рот не беру, а ежели что, так лупите нас прямо в морду... ради эвдакой красоты, как ваша, мы на все согласны!

Подкинув в руках тяжелые колючие ананасы, Оболмасов решил вмешаться в этот матримониальный сговор. Он сказал девке:

- Шарман, шарман! Что ты сиворылого гужбана слушаешь? Охота тебе коров доить да картошку полоть. Оставь ты свой мармелад. Держи ананас! Будет и шампанское. Поехали со мною.

- Барин! - надрывно взмолился поселенец. - Да я ж по-божески... женою мне станет, а вы для блуда ее берете!

- Ничего. Потерпишь до следующего "сплава", - безжалостно ответил ему геолог, подсаживая хипесницу в коляску.

Бедняга "от сохи на время" долго смотрел, как увозят его несбыточное счастье в Александровск, потом сорвал с головы шапчонку и с яростной силой шмякнул ее об землю:

- Эх, люди, люди! Да пропади вы все пропадом...

14. РОМАНТИКИ КАТОРГИ

Штабс-капитан Быков тоже навестил "Ярославль", где в команде у него были давние знакомства. К сожалению, купить ананасов не удалось, у буфетчика осталась последняя связка бананов. В кают-компании корабля было тесно и шумно от наехавших с берега чиновников, жаждущих вкусить от гастрономических благ Европы и Азии. Старший офицер Терентьев сказал Быкову:

- Ну, как у вас тут дела? Еще спокойно?

- Пока живем - не тужим, - отозвался Быков.

В открытом иллюминаторе виделась серая гладь моря, вдали - берега Сахалина, затянутые едучим дымом непогасших пожаров.

- Не тужите, ибо до вас ничего не доходит, кроме всякой ерунды. А в России все чаще поговаривают о войне.

- С кем?

- С японцами.

Валерий Павлович угостил себя рюмкой шартреза.

- А что нам с ними делить? Не Сахалин же!

- И я, - ответил Терентьев, - такого же мнения, что делить нам уже нечего. Все, что было спорного, все поделено еще при канцлере Горчакове. Но из Петербурга доходят слухи, будто в нашей дипломатии возник сомнительный кризис.

- Кризис? По какому вопросу?

- По корейскому. Наши сиятельные спекулянты развели на реке Ялу какие-то концессии, рубят там деревья, ставят бараки. Ну японцам это не очень-то нравится, ибо Корею они привыкли считать как бы своей наследственной вотчиной.

- Что нужно в Корее нашим сиятельным камергерам, - сказал Быков, догадаться еще можно. Но вот что понадобилось