Каторга

ивчивый рассказ писаря о том, как его "крестили", объяснил ей все остальное.

- Хорошо, - произнесла она. - У меня нет желания причинить вам зло. Наверное, у вас было его уже достаточно.

Писарь, плача, упал к ее ногам:

- Век за вас буду бога молить... Если б вы знали, сколько выстрадал я в тюрьме, пока не попал вот сюда! Так не ввергайте меня обратно - в пучину зла и ненависти.

- Встаньте, - велела ему Челищева. - Я обещаю молчать о том, что вы это совсем не вы, а кто-то другой. Но, может, вы подскажете мне: куда делся этот "кто-то другой"?

Еще всхлипывая, писарь торопливо листал подшивки "квартирных билетов" и наконец объявил ей - почти радостно:

- Нашел! Этот человек жительствует у торговки Анисьи, которую вы сыщете в конце Протяжной улицы... там спросите.

Протяжная отыскалась с помощью прохожих, весьма подозрительно оглядывавших барышню в меховой "барнаулке" и в шапочке-гарибальдийке. В доме базарной торговки дверь отворилась с таким противным скрипом, будто качнули виселицу. Полынов при виде Челищевой пощелкал подтяжками, которые опоясывали его грудь, как приводные ремни бездушную машину. Кажется, он не очень-то удивился ее неожиданному появлению.

- Благодарю - не ожидал, - сказал с ухмылкою.

И эти банальные слова, как и эта ухмылка, показались ей настолько циничны и отвратительны, что рука поднялась сама собой... Клавочка надавала ему хлестких, оскорбительных пощечин с такою силой, какой даже не ожидала в себе:

- Вот вам... вот еще! Не смейте отворачиваться... Вы опутали меня своей ложью! - в гневе выкрикивала она. - Вы сделали меня причастной к своим преступлениям, в которых я не могу разобраться... Чего еще мне ожидать от вас?

Полынов-Сперанский расцеловал ей руки.

- Это мой давний принцип, - сказал он девушке. - Если нельзя укусить руку женщины, избивающую тебя, я стараюсь расцеловать эту руку... Благодарю - ведь я давно ожидал вас!

- Вы? Ожидали меня? Зачем?

- Вам не следовало влюбляться в меня...

Неожиданно заплакав, Клавдия приникла к его груди, перепоясанной бездушными ремнями подтяжек, а Полынов нежно гладил вздрагивающие плечи, говоря при этом очень ласково:

- Успокойтесь, прошу вас. Я никогда не воспользуюсь вашей минутной слабостью, ибо, подобно тигру, я никогда не возвращаюсь к добыче, если в первом прыжке однажды я промахнулся.

- Разве вас можно понять?

- А разве вы забыли, что было на подходах к Гонконгу?

Клавочка подняла к нему зареванное лицо.

- Кто вы такой? - со стоном спросила она.

- А вы не знаете?

- Не знаю. Но хочу знать.

- Я сейчас только семинарист Сперанский, имевший неосторожность придушить одного старенького попа... Мне, честно говоря, не совсем-то уютно в этой гадостной роли, но вы потерпите.

- Долго ли еще терпеть?

- Нет!- ответил Полынов. - Скоро я придумаю что-либо другое, более интересное для образованных женщин...

13. НЕ ПОДХОДИТЕ К НЕЙ С ВОПРОСАМИ

Приезжих с материка удивляло, что процент детской грамотности