Бронзовая птица

. А то, что сочиняют ребята, не более как плохо рифмованные слова. К школьным поэтам Миша относился иронически. Конечно, без стихов нет и стенгазеты. Частушки для «Синей блузы» тоже нужны – критика недостатков получается острее. Но вот стихи из-за «настроений» Миша терпеть не мог, не мог терпеть и самые эти «настроения».

«Настроения» бывали обычно у мальчиков, далеких от общественной жизни. Впрочем, случались «настроения» и у комсомольцев, хотя и реже. «Настроения» заключались в том, что парень ходит грустный, скучный, как в воду опущенный, все ему кажется мелким, ничтожным, неинтересным. Да и сама жизнь представляется ему совершенно ненужной. Говорит он философскими изречениями: «Жизнь коротка и неинтересна», «Все пройдет», «Все повторяется», «От жизни надо брать все». В общем, несет вздор. Как правило, такой «упадочник» говорит об одиночестве, о том, что никто его не понимает и никогда не поймет, и читает при этом упадочные стихи. Да и сам сочиняет стихи – о загадочном мире, о бренности жизни и прочее в таком же упадочном духе. Как только кто начинает сочинять стихи – значит, у него начались «настроения».

И вдруг, совершенно неожиданно для себя, Миша начал сочинять стихи. Вернее, сочинил одно стихотворение. И то не до конца, никак не мог подобрать рифмы к двум последним строчкам. Конечно, не упадочное стихотворение, а настоящее, революционное.

Оно зародилось в те часы, когда он сидел на берегу реки вечером, смотрел на пламенеющий за дальними горами закат и вспоминал маленькую железнодорожную станцию, удаляющиеся огоньки, поезда, эшелон красноармейцев, Полевого и большой плакат, на котором был нарисован рабочий, разбивающий тяжелым молотом цепи, опутывающие земной шар.

Неожиданно возникла рифма «шар земной – рабочий молодой», потом другая: «мосты – бойцы»… И в итоге двухнедельного труда появилось стихотворение, несовершенство которого Миша сознавал, но которое все же ему нравилось. И он надеялся со временем подобрать последние две строчки.

Вот это стихотворение:

Пока живы, не забудем Все, что видели тогда:

Эшелон на бой уходит За Республику Труда.

Широко раскрыты двери, И толпой стоят в дверях Бойцы в разорванных шинелях И в стоптанных сапогах, И, опутанный цепями, Пламенеет шар земной, И молотом тяжелым цепи рубит Рабочий молодой.

Хоть крут подъем, и взорваны дороги, И падают убитые бойцы, Мы рельсы выложим, нарежем шпалы, Туннели вырубим и наведем мосты.

Борьба лишь начата, и нам передан молот, Цепями все еще опутан шар земной…

Последние две строчки Миша никак не мог сочинить. Не подбирались рифмы. К слову «земной» можно бы подобрать – в крайнем случае опять повторить «молодой», – но к слову «молот» Миша никак не мог найти рифму. А менять это слово Миша не хотел. Уж очень красиво звучало:

Борьба лишь начата, и нам передан молот…

Молот, молот… Какую рифму к нему подобрать?

Миша мусолил карандаш, напрягал воображение, но ничего подходящего найти не мог… Все слова, которые приходили ему на ум, не годились.