Антон-Горемыка

м гребнем; на плечах его наброшен был с невыразимою небрежностью длинный-предлинный синий кафтан со сборами и схватцами. Зеленые замшевые рукавицы, отороченные красной кожей, высокая шляпа, утыканная алыми цветами с кулича, и клетчатый бумажный платок, который тащил он по земле, довершали его наряд.

- Здравствуйте, братцы, - произнес он, приподымая легонько шляпу, - вот что, не здесь ли остановился троскинский мужичок Антон?.. Он сюда лошадь приехал продавать... лошаденка у него пегая, маленько с изъянцем... Обещался я его проведать, да никак не найду; по всему низовью прошел, ни на одном постоялом дворе нету...

- А какой он из виду? - спросил кто-то.

- Такой сухолядый, долговязый, лет ему под пятьдесят... с проседью...

- Э! э! э... - раздалось в толпе, - да уж не тот ли, братцы?..

- С кем я повстречался на дороге? - подхватил хмельной старичишка, говорю, мотри, Ванюха, мужик бежит... И то, говорит...

- Ну, брат, - живо перебил третий, - с ним неспорое дело попритчилось...

- Что ты? какое дело?..

- Да зевуна дал: у него кобылку-то подтибрили, увели; нынче ночью и увели...

- Неужто правда? - вскричал фабричный, ударяя об полы руками.

- Не встать мне с этого места... спроси хошь у ребят, вот те Христос правда...

- Да кто ж это? как?..

- А бог их знает, увели, да и все тут!

- Где ж он сам-от?

- Разыскивать побежал лошадь... маненько, брат, и не захватил ты его...

- Я встрелся с ним на дороге, - начал было снова старичишка, - бежит, бежит, такой-то, право, мужик любопытный!..

- Эко дело! э! - произнес с истинным участием фабричный, - да расскажите же, братцы, как беда-то случилась.

Все разом принялись кричать, рассказывать; хозяин перекричал, однако, других и с разными прибавлениями, оправдывавшими его кругом, рассказал парню обо всем случившемся.

- Ну, пропал! совсем запропастил, сердяга, свою голову, - твердил тот, хмурясь и почесывая с досадою затылок, - теперь хоть смерть принять ему, все одно.

- А что, он тебе брат али сродственник какой?

- Нет, не сродственник: земляк; да больно жаль мне его, пуще брата... то есть вот как жаль!.. мужик-то такой добрый, славный, смирный!.. Его совсем, как есть, заест теперь управляющий... эка, право, горемычная его доля... да что толковать, совсем он пропал без лошади...

- Знамо, в крестьянском житье лошадь дело великое: есть она - ладно, нет - ну, вестимо, плохо.

- А какой мужик-то, - продолжал земляк Антона, садясь на лавочку и грустливо качая головою, - какой мужик! ох, жаль мне его...

- А мы, брат, не посетуй, признаться, чаяли, вот и хозяин говорил, будто он человек недобрый какой... И господь знает, отчего это нам на разум пришло.

- Хоть верьте, хоть нет, я не про то его хвалю, что земляк он мне... да вот, братцы, спросите... - С этими словами указал он на мужика в красной александринской рубахе, подходившего к их кружку, - знаешь, Пантюха, крикнул он ему, когда тот мог слышать, - знаешь, беда какая... подь скорей