Женская война

амоуверенно посмотрел кругом и, повернувшись к герцогу, сказал строго:

— Что за подлости хотят тут делать? Мне кажется, только я один могу здесь исполнять свою волю, потому что я герой праздника. Поэтому я отказываюсь переменить веру, но требую эшафота, притом как можно скорее. Теперь уже мне надоело ждать.

— Молчать! — закричал герцог, оборачиваясь к толпе.

Потом, когда по его голосу и взгляду тотчас воцарилось молчание, он сказал Канолю:

— Милостивый государь, делайте, что вам угодно.

— Покорно благодарю… Так пойдем же… И пойдем поскорее…

Лене взял Каноля за руку.

— Напротив, идите медленнее, — сказал он. — Кто знает будущее? Могут дать отсрочку, могут одуматься, может случиться какое-нибудь важное событие. Идите медленнее, заклинаю вас именем той, которая вас любит, которая будет так плакать, если узнает, что мы спешили…

— О, не говорите мне о ней, прошу вас, — сказал Каноль. — Все мое мужество исчезает при мысли, что я навсегда разлучаюсь с нею… Нет! Что я говорю? … Напротив, господин Лене, говорите мне о ней, повторяйте, что она любит меня, что будет любить всегда, и особенно, что она будет жалеть и плакать обо мне.

— Ну, добрый и бедный друг мой, — отвечал Лене, — не ослабевайте! Вспомните, что на нас смотрят и не знают, о чем мы говорим.

Каноль гордо поднял голову, и красивые его кудри встрепенулись на его плечах. Конвой вышел уже на улицу, множество факелов освещало шествие, так что можно было видеть спокойное и улыбающееся лицо арестанта.

Он слышал, как плакали некоторые женщины, а другие говорили:

— Бедняжка! Как он молод! Как хорош!

Безмолвно подвигались вперед. Наконец Каноль сказал:

— Ах, господин Лене, как бы мне хотелось видеть ее еще раз.

— Хотите, я пойду за нею? Хотите, я приведу ее сюда? — спросил Лене, лишившись всей своей твердости.

— Да, да, — прошептал Каноль.

— Хорошо, я иду, но вы убьете ее.

«Тем лучше, — сказался эгоизм в сердце барона. — Если ты убьешь ее, то она никогда не будет принадлежать другому».

Потом вдруг Каноль превозмог последний припадок слабости и сказал:

— Нет, не нужно!

И, удерживая Лене за руку, прибавил:

— Вы обещали ей оставаться со мною. Оставайтесь!

— Что говорит он? — спросил герцог.

Каноль услышал его вопрос.

— Я говорю, герцог, — отвечал он, — что не думал, чтобы было так далеко от эспланады.

— Увы, не жалуйтесь, молодой человек, — прибавил Лене, — вот мы и пришли.

Действительно, факелы, освещавшие шествие и авангард, шедший впереди конвоя, скоро исчезли на повороте улицы.

Лене пожал руку молодому барону и, желая сделать последнюю попытку, подошел к герцогу.

— Герцог, — сказал он вполголоса, — еще раз умоляю, сжальтесь, будьте милостивы! Казнью барона Каноля вы повредите нашему делу.

— Напротив, — возразил герцог, — мы докажем, что считаем наше дело правым, потому что не боимся мстить.

— Такое мщение возможно только между равными, герцог! Что бы вы ни говорили, королева все-таки королева, а мы ее подданные.

— Не