Женская война

ноль, — видно, весь свет глупеет! С тех пор, как Ришон умер, все люди, которых я встречаю здесь, кажутся или дураками или дикими зверями. Черт возьми! Неужели я не увижу лица, хотя несколько сносного!

Едва он договорил эти слова, как дверь комнаты растворилась и кто-то бросился к нему на шею прежде, чем он мог узнать гостя.

Гость обнял его обеими руками и зарыдал.

— Господи Боже мой! — сказал Каноль, высвобождаясь из объятий. — Вот еще сумасшедший. Что такое? Не попал ли я в желтый дом?

Но, отступая назад, он сдвинул шляпу с головы незнакомца, и прекрасные белокурые волосы виконтессы де Канб упали на ее плечи.

— Вы здесь? — вскричал Каноль, подбегая к ней. — О, простите, что я не узнал вас, или не угадал, что это вы.

— Тише, — сказала она, поспешно поднимая шляпу и надевая ее. — Тише! Если узнают, что я здесь, так, может быть, отнимут у меня мое счастье. Наконец-то я могу видеть вас еще раз. Боже мой! Как я рада!

И Клара зарыдала.

— Видеть меня еще раз! — повторил Каноль. — Что это значит? И вы говорите это со слезами? Стало быть, вы уже не должны были видеть меня? — спросил он с улыбкой.

— О, не смейтесь, друг мой, — отвечала Клара, — ваша веселость терзает меня. Не смейтесь, умоляю вас. О, если бы вы знали, каких трудов стоило мне пробраться к вам, и это было почти невозможно… без помощи Лене, без помощи этого добрейшего человека… Но поговорим о вас, друг мой. Вы ли это? Вас ли я вижу? Вас ли могу прижать к груди?

— Меня, меня, точно меня, — отвечал Каноль, смеясь.

— Ах, зачем притворяться веселым? Это бесполезно, я все знаю. Никто не знал, что я люблю вас, и потому ничего не скрывали от меня.

— Так что же вы знаете?

— Ведь вы ждали меня, — продолжала виконтесса, — не так ли? Вы были недовольны моим молчанием, не правда ли? Вы, верно, уже бранили меня?

— Я был недоволен, правда, но я не думал бранить вас. Я знал, что какое-нибудь важное обстоятельство, которое сильнее вашей воли, удаляет вас от меня, и во всем этом я вижу одно несчастие: свадьба наша должна быть отсрочена на неделю, может быть, на две.

Клара в свою очередь посмотрела на Каноля с тем же изумлением, с каким смотрел на барона офицер за несколько минут прежде.

— Как! Вы не шутите? — спросила она. — И вы вовсе не боитесь, не испуганы?

— Боюсь ли я? — отвечал Каноль. — Да чего же бояться? Уж не подвергаюсь ли я какой-нибудь опасности, которая мне неизвестна?

— Ах, несчастный, он ничего не знает!

Потом, боясь объявить ему о страшном несчастии, она сдержала слова, готовые вырваться у ней.

— Нет, я ничего не знаю, — серьезно сказал Каноль. — Но вы скажете мне все, не так ли? Ведь я мужчина, все снесу. Говорите, Клара, говорите.

— Вы знаете: Ришон погиб.

— Да, знаю.

— Но знаете ли, как он умер?

— Нет, но догадываюсь… Он, верно, был убит в бою, в крепости Вер?

Клара помолчала с минуту, потом голосом звучным, как медь, звенящая по убитому, виконтесса медленно сказала:

— Его повесили в Либурне на площади!

Каноль