Каторга

смотрите на оккупацию нами Сахалина как на насильственный факт, а не как на правовое решение японской нации. Потому и прошу вас привести свои доводы в пользу этого мнения.

- Права русской нации на Сахалин, - отчеканил Розен, - определились еще в те давние времена, когда Япония никаких прав на Сахалин не заявляла. Между тем Сахалин является продолжением материковой России, отделенный от нее таким узеньким проливом, который наши беглые каторжане рисковали форсировать даже на плотах из двух бревен. Для нас остров Сахалин остается часовым, поставленным возле дверей русского Дальнего Востока, вы же, японцы, стараетесь сменить караул у наших дверей, заменив его обязательно японским.

Комура, заглядывая в свои бумаги, вдался в нудную лекцию по истории, доказывая, что японцы давно владели Сахалином, который является дополнением Японского архипелага. Затем он сказал, что - правда! - Россия никогда не делала из Сахалина военной базы для нападения на Японию:

- Но если бы война началась не в Маньчжурии, то вы, русские, могли бы угрожать нам с берегов Сахалина.

- Зачем нам было нападать на Японию со стороны Сахалина, где у нас сосредоточены одни тюрьмы да каторга?

Комура, как ни тужился, исторических прав на Сахалин предъявить не мог. Свои претензии на обладание им он обосновывал тем, что остров уже занят японскими войсками - так стоит ли тут еще спорить? Витте сказал, что факт занятия Сахалина японскими войсками еще не означает, что Сахалин должен принадлежать Японии.

- Вы не доказали исторических притязаний на Сахалин, вы основываете их исключительно на силе военного права! Но при этом, - сказал Витте, - вы напрасно желаете опираться на "народные чувства" японцев, якобы мечтающих о жизни на Сахалине. Ваше "народное чувство", - было записано в протоколе, основано не на том, что Россия забрала что-то принадлежащие Японии. Напротив, - утверждал Витте, - вы просто сожалеете, что Россия раньше вас освоила Сахалин. И если распространяться о "народных чувствах", то какие же чувства возникнут в душе каждого русского человека, если он на законных основаниях много лет обладал островом Сахалином?!

Переговоры зашли в тупик. Сахалин нависал над столом Портсмута как дамоклов меч, и Комура, сильно нервничая, чересчур энергично отряхивал пепел с папиросы, а Витте в такие моменты закидывал ногу на ногу и крутил ступней, посверкивая лаковым ботинком. Газеты США писали, что "сахалинский вопрос" неразрешим; от русских мы чаще всего слышим слова "завтра будет видно", а на устах японцев - "сиката ганай" ("ничего не поделаешь"). Портсмутский отель "Вентворт" вдруг содрогнулся от грохота: это японская делегация возвращала несгораемый шкаф, взятый ею напрокат, а русские дипломаты, как заметили репортеры, срочно затребовали белье из стирки...

Рузвельт почувствовал, что его политическая карьера дала трещину. Надо спасаться! Он повидался с Розеном и сказал, что пришло время для его личного вмешательства в переговоры:

- Я буду сам писать вашему императору...