Три возраста Окини-сан

тебе по-хорошему вдолбачиваю — уйди от греха.

— Да я вить… хосподи! Побожиться могу.

— Ежели не отвернешь, чичас тебя в книжку карандашиком вставлю. До конца службы из гальюнов не выберешься…

Весело живется на флоте. Даже очень весело. Хотя люди тут как люди. То ласковы. То сердиты. В кают-компании «Енисея» рассаживаются офицеры:

— Что у нас тут сегодня? Суп из тресковой печени, филе из барашка с картофелем, мокко со сливочным тортом. О, как все это осточертело. Хорошо бы гречневой каши со шкварками!

Эссен поторапливал людей, доказывая: «Делать хорошо можно лишь то, что делаешь не от случая к случаю, а постоянно». Посему он выслал к Порккала-Удд ледоколы, которые обкололи лед вокруг заградителей, чтобы они скорее вышли на чистую воду. В канале разбитого льда тянулись «Енисей», «Амур», «Ладога», «Нарова», вдруг Коковцев крикнул, чтобы ставили машины на стоп:

— И дайте на ледоколы парочку зеленых ракет…

«Ермак» и «Петр Великий» с разгону уперли свои бивни в торосы, из разводий удивленно глядели на корабли лупоглазые, балтийские тюлени. В чем дело? Просто Коковцев заметил, что на острове едут в санках финны. Ему польстили:

— Ваше превосходительство, у вас отличное зрение. Мимо кораблей с гиканьем пронеслись финские вейки, с которых благодарные островитяне махали шапками. Коковцев, скорчась, опустился на разножку штурмана возле телеграфа:

— Зрение отличное — да. Но… печень! Кажется, господа, не следовало мне сегодня есть этот жирный суп и торт…

Образованием камней печень начинала свое отмщение, чтобы теперь он муками расплачивался за все, что выпито и съедено в ресторанах, бездумно и бесшабашно. До конца мая Коковцев лежал в госпитале Гельсингфорса, куда спешно перебралась и Ольга Викторовна, убеждавшая мужа соблюдать строгую диету:

— Владечка, дорогой, пойми, что ты уже не молод.

— А ты не кури, — отвечал он ей раздраженно.

— А ты, миленький, больше не пей. Ни рюмки!

— Ладно. Не буду… — смирился Коковцев.

Из госпиталя Владимир Васильевич вышел, удрученный не столько болезнью, сколько разговорами, которых он там наслушался в общении с офицерами высших рангов. Случись война — ни одного дредноута, ни одного крейсера со стапелей не спущено, а из новейших имеется лишь эсминец «Новик», побивающий рекорды мира в оружии и скорости, да превосходная подводная лодка «Акула». Коковцев загибал пальцы:

— Крымская кампания — не готовы, турецкая — не готовы, японская — не готовы, сейчас ждем войны с немцами — опять не готовы… Что за ерунда такая? Почему Россия всегда опаздывает?

Эссен держал флаг на крейсере «Рюрик», куда и пригласил Коковцова в теплый летний день. Они прошли к закусочному табльдоту. В петрушечной зелени покоились громадные волжские осетры, в нежном соку плавали розовые омары, в серебряных корытцах нежилась янтарно-лучистая гурьевская икра. К услугам начальства наготове стояли коньяки и водки, рыжая старка наполняла графин, здесь же — ежевичная, рябиновая. Коковцев с вожделением обозрел это убранство