Русский Амаду, или русско-бразильские литературные связи (СИ)

      Похоже, поклонники этого самого творчества боятся задать себе вопрос, что такое Пауло Коэльо и в чем причина его популярности. Именно так поступает издатель Коэльо, Пауло Рокко: "Пауло Коэльо - это феномен. Феномен не подлежит объяснению. Его можно только наблюдать" ( 365).

      В отличие от поклонников, противники Коэльо отвечают на эти вопросы со всей прямотой и даже запальчивостью. Первой против армии коэльофилов рискнула выступить О.Славникова в статье "Вероника осталась в живых" (370).

      Хотя эта статья является рецензией на роман "Вероника решает умереть", но выводы критика в полной мере относятся ко всем произведениям Коэльо, переведенным на русский язык. О.Славникова считает, что успех писателя в России вполне закономерен, а его книги можно рекомендовать абсолютно каждому, кто знает русские буквы: "усилий на чтение потратится немного, а польза выйдет большая. И главное - у читателя непременно возникнет ощущение, что Пауло Коэльо - не хуже фирмы "Тефаль" - всегда думает о нем. А не о какой-то там самодостаточной эстетике и красоте, которая непонятным образом спасет мир... Но в конце концов сегодня ни один человек не проживет жизнь без сковородки и холодильника. Так что книги, могущие быть описаны в стилистике коммерческой рекламы, тоже нужны" (370).

      Ольга Славникова нашла слово, определяющее суть романов модного писателя, - эта "легко усваиваемый литературный продукт", место которому на страницах глянцевых журналов типа "Домашний очаг". Именно продукт, а не "хлеб для души". Произведения Коэльо отвечают вкусам среднего потребителя, при этом льстя его самолюбию своей псевдоинтеллектуальностью. Паулу Коэльо сейчас первый на полках наших книжных магазинов, но "первый среди равных": детективов и любовных романов. Статья Ольги Бакушинской из "Комсомольской правды" (366) написана так задиристо, что хотелось привести ее полностью, но не буду этого делать: каждый может найти ее в библиотеке или в Интернете. Поэтому ограничусь цитатами.

      "Это только кажется, что Пауло Коэльо пишет разные книжки. На самом деле он пишет одну, причем это не беллетристика, а учебник. Нерадивым ученикам вдалбливается, что у каждого свой путь, но "не всем достает мужества идти по своему пути, добиваясь встречи со своей заветной мечтой". Эта фраза встречается в любой книжке раз 50, а может, 100. Для двоечников. Пока не выучат".

      Да, дискурсы Коэльо - явно не беллетристика. Роман будит воображение, ведет читателя за собой, заставляет плакать и смеяться вместе с его героями. Ничего этого в книгах Коэльо нет. Но и на учебник они тоже не тянут. Может быть, это прописи?

      На главный вопрос, почему Пауло Коэльо издали в 37 миллионах экземпляров на 56 языках, О.Бакушинская отвечает так: "Начитавшись гуру, так и тянет ляпнуть афоризм. Что-то вроде: сочный бифштекс приятнее на вкус, зато манную кашу легче глотать. Читать серьезную литературу непросто, осмысливать применительно к собственной жизни - еще сложнее. А Коэльо все, что надо, адаптировал для застрявших в младшем школьном возрасте граждан, разжевал и отрыгнул прямо в разинутый клюв, как орлица птенцам. Пища получилась, конечно, не вредная, но зря ее пытаются назвать творением высокой кухни".

      Нельзя не согласиться с автором: снижение вкуса на лицо. Да только интеллектуальный уровень русского читателя не сам по себе снизился, издатели и средства массовой информации почти насильно скармливают нам этот субпродукт, выполняя идеологический заказ постперестроечного "нового государства".

      Следующий рецензент Андрей Щербак-Жуков кулинарную тематику не затрагивает, он исследует ментальный субстрат произведений Коэльо: "Мартышка в известном мультфильме сказала: "У меня есть мысль, и я ее думаю"... С писателем Коэльо примерно та же история: у него есть мысль - 1 штука (прописью "одна") - он в каждом своем произведении ее высказывает на разные лады. Даже не развивает от произведения к произведению, а именно высказывает снова и снова" (373).

      А ведь и правда, Пауло Коэльо удалось воплотить в своих произведениях завет классика: писать надо так, чтобы словам было тесно, а мыслям просторно. Этой единственной мысли очень просторно на ста с лишним страницах - ни с какой другой идеей она не сталкивается, не пересекается. Да и словам тесно: вон сколько их между двумя обложками втиснуто.

      В отличие от предыдущих авторов, Н.С.Константинова - серьезный ученый, поэтому она делает попытку "объективно охарактеризовать творчество Коэльо", чтобы дать этому феномену рациональное объяснение. Но в результате она приходит к тем же выводам, что и предыдущие авторы: все произведения Коэльо, хотя и разбросанные в пространстве и времени и приближающиеся к планетарному масштабу, очень похожи друг на друга. Их роднит отсутствие сюжета, иносказательность, "непрезентабельный в художественном отношении стиль", и отнюдь не оригинальные мысли ( 369).

      "После прочтения нескольких книг создается эффект "дежа вю", только усиливающийся при знакомстве с каждым новым сочинением. Даже когда автор заманивает читателя в атмосферу психиатрической клиники ("Вероника решает умереть"), это ощущение не исчезает. Перемежая впечатления, полученные еще в юношеские годы, с размышлениями о вечном - жизни и смерти, любви и безумии - Коэльо и на этот раз остается верен своему alter ego, выступая в роли "воина света", всегда знающего, что такое хорошо и что такое плохо" (там же ).

      Н.С. Константинова приводит слова бразильского критика, которые буквально уничтожают Коэльо: "Если инопланетяне прочтут лишь подобные книги, они не смогут составить никакого представления о нашей планете. Во-первых, потому, что в них используется форма письма, уничтожившая дискурс, - в них ничто ниоткуда не начинается и никуда не приходит. Это слова без текста... Они обращены к человеческим душам и при этом пытаются рассказывать истории, похожие на те, что рассказывали Жоржи Амаду или Хемингуэй. Однако в них нет драмы, страстей или трагедий. Есть куски реальности и очень много советов, так много, что некоторые из них - книги-монологи - типологически относятся к литературе по самовнушению" (там же).

      Однако, замечает Н.С.Константинова, "критиковать творчество Коэльо с точки зрения высокой литературы - дело несложное. Пожалуй, сложнее понять, в чем все-таки причины столь впечатляющего успеха. Вряд ли его можно целиком приписать предпринимательским талантам самого писателя и его издателей, которые порой заражены "звездной болезнью" еще в большей степени, чем автор... Скорее всего популярность Коэльо объясняется тем, что в его книгах многие находят то, что ищут. Он будто бы пишет "по заявкам читателей" - тех, кто хочет слышать голос, который скажет им, как быть и что делать. Они жаждут таких текстов, где отсутствует конфликт мнений. Современный среднестатистический читатель (если предположить, что таковой существует), уставший практически от всего, в том числе от чтения, не желает, да и не способен вести интеллектуальный диалог с такими писателями, как, скажем, Достоевский или Джойс. Ему "чего-нибудь попроще бы". И подобный спрос незамедлительно рождает предложение" (там же).

      И все же Н.Константинова считает, что "при всех негативных аспектах сегодняшнее время имеет одно бесспорное положительное качество. Оно предоставляет право на полную свободу выбора. И если миллионы людей по всему миру сделали объектом своего выбора Пауло Коэльо, они, несомненно, имеют право на такой выбор, даже если тебе лично он кажется неоправданным" (там же).