Антон-Горемыка

адь в наборной шлее с медными бляхами, на облучке подскакивает не то мещанин, не то помещик, а только не мужик: на нем картуз и синий кафтан. На этот раз, однако, встреча, казалось, не порадовала нашего мужичка; он круто осадил пегашку, смутился, сделал даже движение, ясно выражавшее намерение кинуться в сторону, но тотчас же остановился; было поздно; Антон узнал в синем кафтане троскинского мельника, которого так усердно избегал несколько месяцев сряду. Мельник остановился; Антон слез с лошади.

- Здравствуй, Аксентий Семеныч! - произнес он, переминая в руках шапку.

- Здорово, брат, куда?

- В город, Аксентий Семеныч, лошадь продавать... подушных платить нечем; такая-то беда сталась со мною...

- Ну, а мне-то когда заплатишь? я, кажись, и то немало ждал...

Антон замялся.

- То-то, брат, - продолжал мельник, переменив тон, - ведь так промеж добрых людей делать не приходится; летом еще осталось получить с тебя за помол, а ты с той поры и глаз не кажешь: сулил отдать ко второму спасу, а я хоть бы грош от тебя видел... так делать не показано вашему брату... на то есть правота: как раз пойду в контору... я давно заприметил, ты от меня отлыниваешь...

- А что мне от тебя отлынивать... нешто я коли отлынивал...

- Видно, так.

- Ину пору и рад бы отдал, да коли нечем; сам ведаешь, отколе скоро-то взять нашему брату хрестьянину... был нынче недород, с корки на корку почитай что весь год перемогались... Аксентий Семеныч... тут вот подушные еще платить надо...

- Про то не мое дело ведать... вам подушные платить, а мне небось по миру идтить... делай, как быть следно, знай честь, счетом взял, счетом и отдавай; что тут баить...

- Что ты опасаешься?.. - сказал Антон, смягчая по возможности голос. Разве я отнекиваюсь от долга, говорю, отдам, обожди маненько, твое дело не пропащее, право, скажу спасибо...

- На какой мне леший твое спасибо? из него шубы-то не сошьешь...

- Кажись, Аксентий Семеныч, мне не впервые с тобою ведаться.

- Точно не впервые, что говорить; зачем же молоть-то на чужой мельнице? ась?

- На Емельяновке-то?

- А хоть бы и на Емельяновке...

- Сходнее, Аксентий Семеныч...

- Как сходнее?.. за восемнадцать-то верст сходнее?..

- Оно, что баить, далече, да на Емельяновке-то за помол берут с нас хлебом, а ты, вишь, требуешь деньгами... да еще пятак с воза набавил... сам порассуди, откуда их взять... наше дело знамо какое...

- Ладно, ладно... ну, а зачем же подзадоривал Федосея да Ивана Галку ездить на Емельяновку?..

- Да когда я их подзадоривал?.. что ты?..

- А то кто же? Ты первый из троскинских поехал...

- Знать, сами проведали...

- Сами проведали! То-то, шишковато больно говоришь; ты говори, да не ври, не вечор я родился, - что, думаешь, не знаю!

- Чтоб мне век от добрых людей добра не видать, Аксентий Семеныч, коли я им хошь слово какое сказал...

- Ладно, брат, толкуй дьяковой кобыле; я думал по чести вести с тобой дело, а ты вот на что пустился! других