Каторга

д не посмеет войти даже Вельзевул!

- Я все-таки склонен думать о ваших лучших намерениях - настаивал Щелкалов. - Согласитесь, что эксы дискредитируют революции, заодно оправдывая в глазах обывателя все суровые репрессии правительства против революционеров.

- Логично, - согласился Полынов. - Но ко мне логика вашего жандармского мышления никак не относится.

- Из этого ответа я понял, что вам сейчас выгоднее остаться в облике взломщика, нежели предстать перед судом идейным человеком... Я не ошибся? тонко подметил штаб-ротмистр.

Полынова даже передернуло.

- Оставим это! - раздраженно выкрикнул он. - Беру на себя почтовый вагон льежского экспресса, и этого достаточно.

Щелкалов нагнулся и достал из-под стола саквояж, из которого принялся вынимать воровские инструменты - они были на диво блестящими и отточенными, подобно хирургическим.

- Хорошо. От статьи политической возвращаемся к уголовной, и здесь я вынужден признать, что вы работали как опытный профессионал. С почтовым вагоном все ясно. Познань мы пока оставим в покое, как чужой для нас город... Но... Лодзь?

Полынов вдруг торопливо заговорил:

- Вы правы, лучше не касаться политики. Да, я принимал участие в налете на Коммерческий банк Лодзи, но, поверьте, никакого отношения к тамошним революционерам не имел. Просто они наняли меня как опытного взломщика для вскрытия сейфа, обещая мне три процента со взятой с кассы банка суммы.

- И после того, как эта касса банка вами была вскрыта, вы взяли все сто процентов выручки и скрылись?

- Не дурак же я, чтобы соваться в общий зал, где косили публику, как траву. А этих пэпээсовцев я, клянусь, знать не знаю, я даже лиц-то их не запомнил...

Щелкалов подумал и вдруг развеселился:

- Слушайте, вы случайно не ярославский ли?

- Почему вы так решили? - испуганно спросил Полынов.

- По выговору. На сегодня закончим... Полынов поднялся и направился к дверям. Прямо в спину ему, уходящему, жандарм врезал одно лишь слово, но такое убийственное, словно всадил острый нож под лопатку:

- Инженер!

Полынов, уже берясь за ручку дверей, повернулся:

- Простите, это вы мне?

- Вам, вам, вам, - говорил Щелкалов, подходя к нему. - Не хватит ли врать? Или вам казалось, что после Брюсселя и Александерплац вам уже все нипочем? А здесь сидят русские придурки, которых вы обведете вокруг пальца. Я вытрясу из вас душу, но дознаюсь до истины. Вы там, в банке, оставили труп своего товарища. Да мы кое-кого уже взяли. Повесим! Так что не обессудьте, если веревка коснется и вашей шеи...

Вернувшись к столу, штаб-ротмистр наскоро записал на отрывном календаре: "Холодная жестокость. Изворотлив, аки гад подколодный. Первое впечатление даже хорошее, но оно испорчено противным взглядом. Впрочем, такие вот негодяи, очевидно, всегда нравятся женщинам - именно чистым и непорочным..."

Департамент полиции недавно возглавил Алексей Александрович Лопухин, человек умный и решительный (позже он передал революционерам данные о провокаторах,