История всемирной литературы Т.6

Драма Гарретта состояла в том, что, участник буржуазной революции, сознательно способствовавший реформам, т. е. преобразованию феодальной структуры страны в капиталистическую, он в то же время испытывал отвращение ко всему буржуазному. Эстетическое чувство влекло его к двум полюсам: народу и высшей аристократии. Сближение этих полюсов — его культурный идеал, который он пытался согласовать с политическим. Герои его — обычно люди из народа, гордые, цельные, активные. В изображении Гарретта все подлинно значительное в португальской истории достигалось благодаря объединению народа и лучших элементов аристократии, но объединению на основе признания народного суверенитета, уважения плебейской гордости, справедливой оценки бескорыстного народного патриотизма. Именно такова развязка «Оружейника из Сантарена», где после многих столкновений и тяжких испытаний дружески обнимаются два легендарных персонажа португальской истории: простой оружейник и коннетабль Нуналвареш, вместе отстоявшие независимость Португалии.

Но в реальности XIX в. такого рода надежды были иллюзорны — реформы, достигнутые в результате революций и гражданских войн, были куцы, цивилизация не меняла к лучшему жизнь нации, зато множились ненавистные Алмейде Гарретту внешние приметы буржуазного прогресса. Уже в драме «Фрей Луиш ди Соуза» звучат ноты, диссонирующие с мажорным, героическим звучанием «Оружейника из Сантарена». В этой драме Гарретт осуществил свой план слияния «романтического и классического»: среди персонажей нет злодея, герой и героиня принимают на свои плечи груз трагической вины, будучи, по сути дела, повинными лишь в неведении (они наслаждались счастливым супружеством, в то время как был жив первый муж донны Мадалены, которого считали погибшим в битве с турками). Но в нарастании напряжения, в контрастах счастья и мрачных известий, во взаимосвязанности личной драмы и фона общественных событий сказываются уроки романтической эстетики. Гибель недавно счастливой семьи сопутствует гибели страны: Португалия утрачивает независимость, правители предают страну испанцам, для государства, как и для героев, нет выхода и спасения. Романтическое начало усилено тем, что среди персонажей есть совершенно невинная жертва — ребенок, расплачивающийся страданием за невольное преступление родителей. Именно с ее уст срывается возглас: «Что же это за бог, который с высоты алтаря отнимает у дочери мать и отца?» Таких бунтарски-богоборческих нот ни раннее творчество Гарретта, ни вообще португальская литература той эпохи не знали.

О творческом развитии Алмейды Гарретта свидетельствует и роман «Поездка на родину» (1846). Это оригинальный и многообещающий опыт романа из современной жизни, причем проблемы, символически претворенные в «Фрей Луиш ди Соуза», здесь рассматриваются с полным и ясным осознанием их исторического генезиса — как проблемы, рожденные буржуазным развитием.

Фабула романа — история своего рода «лишнего человека» — вплетена в описание поездки автора на родину. Рассказчик непринужденно переходит от истории персонажа к дорожным впечатлениям и встречам, излагает местные легенды, рассуждает на литературные темы, зло издевается над злоупотреблениями эпигонов романтизма. Маленькие пародии на штампы романтического исторического романа и романтической драмы как бы подготовляют историю крушения романтика. И в том и в другом пласте повествования господствует ирония, выявляющая основную тему — расставания с иллюзиями, утраты надежд.

Гибнет прелестная Жоанинья, беззаветно любившая оказавшегося несостоятельным героя, а Карлос становится преуспевающим биржевым спекулянтом. Впрочем, по мнению автора, это та же смерть. Эта «обыкновенная история по-португальски» заканчивается сном автора: ему снится дождь разноцветных кредиток, изливающийся на родину. «Их были миллионы, миллионы и миллионы... Наутро я проснулся и ничего не увидел. Только бедняков, просивших милостыню у наших дверей».

Бунтарь-республиканец, ставший биржевиком, омертвевшие клише романтической литературы, осквернение и разрушение при неумолчной патриотической болтовне памятников старины — все это, соединяясь воедино в сознании автора, заставляет его воскликнуть: «Десять лет господства «баронов» (титул барона жаловался крупным банкирам. — И. Т.) — и от агонизирующего тела нашей Португалии отлетел последний вздох духа!»

Развенчание романтики, элементы трезво-аналитического подхода к общественной реальности заставляют говорить о движении Алмейды Гарретта к реализму. Но вместе с тем психологический анализ в романе — сугубо романтический, в значительной мере условный, с пунктирным соединением контрастных душевных состояний. Однозначны роли женских персонажей, да и сама стилистика романа, основанная на соединении естественной, ироничной речи рассказчика и несколько выспренных лирических излияний персонажей, по сути своей романтична.

Последние годы жизни Алмейды Гарретта были посвящены поэзии. В особенности замечателен сборник «Опавшие листья» (1853). Душевная жизнь поэта предстает в его поздней лирике как серия противоречащих друг другу состояний, взлетов и падений, восторга и отчаяния. Одно из лучших стихотворений португалоязычной поэзии — элегия «Скалы» — рисует два момента жизни, разделенные годами, но объединенные горным пейзажем. В настоящем — опустошенность, апатия, безлюбие. В прошлом — полнота чувств, наслаждение, счастье. Оба состояния переданы с поразительной для португальской романтической поэзии простотой лексики. Но посредующие звенья опущены, перерождение никак не мотивировано.

В целом в своей прозе и лирике последнего десятилетия жизни Алмейда Гарретт, в значительной мере отойдя от задачи воссоздания национального характера и национального прошлого, сосредоточился на современной проблематике и анализе личности современного человека средствами романтического психологизма.

Алейшандре Эркулано (1810—1877) также был заговорщиком, эмигрантом, солдатом либеральной армии в гражданской войне. Затем он руководил журналом «Панорама», в котором печатал свои статьи на эстетические темы и исторические повести. Влиянием христианского социализма Ламенне проникнуты его стихи, собранные в книге «Арфа верующего» (1837). В 40-е годы Эркулано пишет все свои исторические романы, две пьесы: либретто оперы «Инфанты в Сеуте» и драму «Начальник пограничной стражи, или Три роковые ночи» и работает над многотомной «Историей Португалии», навлекшей на него яростные атаки клерикальных кругов. Он издает также: «Историю происхождения и учреждения инквизиции», занимается общественной и политической деятельностью. Разочарованный ее результатами, он с середины 60-х годов уединяется в своем поместье, лишь изредка публикуя статьи и заметки, и отказывается принимать какие-либо почести и награды властей.

Эркулано не раз, подчеркивал нравственное значение исторической темы в литературе: «...вспоминать прошлое — это род морального служения, похожего на священнослужение». Как и для Алмейды Гарретта, обращение к прошлому было для него ответом на требования современности. Наилучший урок современным португальцам могло, по его мнению, преподать средневековье — эпоха, когда португальцы освободились от арабского нашествия, отстояли свою независимость от посягательств Кастилии и подготовились к будущим мореплаваниям и географическим открытиям. В средневековье Эркулано привлекает крупность характеров, энергия своеволия и страстей, большая свобода, которая, по его мнению, была тогда предоставлена личности. В средневековых хрониках он находил материал для создания образов по своему вкусу: «В романах мне нравятся герои и героини, когда в их характерах есть нечто глубокое и страшное. Они похожи на кошмар, только не приснившийся, а описанный. Ведь нередко кошмар доставляет нам некое наслаждение ужасом, и это меня привлекает». Таковы загадочные и страстные герои романов Эркулано: отрекшийся от любви и счастья, чтобы стать Черным Рыцарем, грозой мавров, пресвитер Эурико из одноименного романа (1842—1844), шут-политик Дон Бибас и хранящая верность и мужу и возлюбленному Дулсе («Шут», 1843), юноша Васко, который даже монашеским обетом не может заглушить ревность и жажду мести обидчику («Монах-цистерцианец», 1841—1848).