Гроза Византии

свои знаменитые мужи, которые имеют больше прав на княжение, чем простые пришельцы. Если не будет Аскольда и Дира, на Днепре сразу, среди покорных ими племен, начнется волнение, которое кончится очень печально для норманнов, и, во всяком случае, опасность набега, может быть, для нас хотя и не будет устранена совершенно, то отдалена на более или менее продолжительное время.

- Он прав! - воскликнул Фотий.

- Я согласен с тобой, - наклонил голову Вардас, - но не будем скрывать, что это - очень трудное дело.

- Отчего?

- Чья-либо смерть не в нашей воле.

Фотий усмехнулся.

- Человек смертен... - сказал он, - и никто не знает и знать не может, откуда приходит смерть...

14. ПОРУЧЕНИЕ

Несколько минут прошло в молчании.

Вардас как будто обдумывал только что слышанное.

- А ты что скажешь? - снова обратился к Василию правитель.

- Я вполне согласен с мнением блаженнейшего, - ответил тот.

- И ты!

- Василий мне всегда казался рассудительным человеком, - вмешался Фотий.

- Но кто бы мог помочь нам?

- Купцы! - произнес Македонянин.

- Ты опять прав, Василий, я о них забыл, - воскликнул Вардас. Действительно, купцы могут быть нам очень полезны в этом деле: их хорошо знают в Киеве, где они бывали не раз, и они легко могут добиться того, чтобы князья их приняли.

- И поднести им в числе даров хотя бы такие благовония, - продолжал Вардас, уже примирившийся с планом Василия, - которые бы обладали нужными нам свойствами... Придворный врач Фока сумеет приготовить такие...

Василий молчал.

Вардас, этот закаленный и видавший всякие виды византийский царедворец, все-таки призадумался над убийством себе подобных.

- Но нам нужно спешить, - пробормотал он. - Сумеет ли Фока приготовить эти благовония?..

- Пусть он отправится в Киев под видом купца и приготовит их на пути, - подал совет Василий.

Вардас ничего не ответил. Он опять глубоко задумался.

В его душе боролись между собой самые разнообразные чувства.

Нельзя сказать, чтобы среди них особенно говорила жалость. Все-таки Вардас был сыном своего века, но он в это время был болен, ждал каждую минуту смертного часа, и заботы о душе, о будущей жизни, занимали его.

Однако эта борьба продолжалась в его душе недолго.

Сознание необходимости преступления ради пользы отечества взяло верх.

- Пусть так, я согласен, - пробормотал он. - Ты отпустишь мне этот грех, Фотий?

- Можешь быть в этом вполне уверен, дядя, - ответил патриарх, - этот - точно так же, как и все другие.

- Тогда пусть Василий вернется к купцам и объяснит им, чего от них ждет Византия, а потом мы призовем Фоку и объясним ему, что нам нужно от него... Иди, Василий...

Македонянин с низким поклоном патриарху вышел из покоя.

Валлос и его товарищи ждали с замиранием сердца его возвращения.

- Что потребуют с нас? - шептались между собою купцы.

- Только бы не наших голов...

- Но за что же?

- Разве при дворе Михаила-пьяницы спрашивают - за что?

-