Невероятная Индия: религии, касты, обычаи

Андрей Снесарев

Невероятная Индия: религии, касты, обычаи

Религии Индии

Понять Индию, особенно массовую, народную, без должного углубления в ее религию нельзя. Но как изложить эту религию? Простой подсчет числа представителей, обрисовка форм и обрядов, перечень мест паломничества и т. д. дают слишком пестрый, путаный узор, малопонятный по своему содержанию, связи и трудный для запоминания. Эти соображения заставляют нас коснуться, хотя вкратце, динамической стороны религий Индии, то есть их истории. Стих гаятри [1], читаемый ранним утром ^[2], сложные, а с этим и дорогие родительские похороны, свадебный ритуал, обездоленное положение женщины, кастовые коридоры, святость коровы, милосердие к животным и т. д. — все это идет от дней глубочайшей старины, все это, хотя кое-что только вчерне, набросано уже в «Ригведе».

Индуизм

Индия — страна индуизма по преимуществу; около этой религии, как думают некоторые, сплеталось всегда единство страны. Разгадать и установить сущность этой религии, свести ее к каким-либо аналогиям пытались очень многие, и это никому не удавалось. Индуизм сложен, он и социальная организация, с одной стороны, и религиозный синтез — с другой. В качестве социальной организации он покоится на касте как базе, уходящей корнями в этнические элементы народа Индии; как религиозный синтез индуизм представляет сочетание старого ведийского культа брахманов, перемешанного и с буддизмом, и с первобытными культами преариев и индоскифских масс.

Сложность содержания обусловлена еще и тем, что, являясь религией многомиллионного народа, от многомудрого брахмана, европейски образованного профессора университета или судьи и кончая представителем угнетенной касты, живущим в лесу, индуизм должен был выработаться в сложнейшую религиозную систему — гибкую, полную неуловимых нюансов, должен был создать сложнейший пантеон богов, число которых исчисляется миллионами ^[3], и, наконец, всю эту цепь понятий опутать тесным кольцом культа и церемоний, которые главным образом и позволяют индуизму сохранить свою жизненность и единство. Пестрота и разнообразие религиозного сюжета представляют для людей неисчерпаемый источник переживаний: надежд, страстей, отчаяния, исступления, ужаса, слез, мольбы, мечтаний, — источник, из которого они пьют вот уже много сотен лет и будут пить грядущую череду столетий, конец которой трудно и предвидеть.

Но индуизм не довольствуется сложной системой достигнутого им развития, он не стоит на месте, он не окаменел в своих последних формах, наоборот, он находится в процессе беспрерывного преобразования, эволюции, неустанных приспособлений. Эта замечательная, неуловимая в своем существе религия заимствует из самых разнообразных источников, ни на минуту не теряя способности к беспрерывному пополнению своего запаса догм, верований, обрядов, почерпаемых то из пропастей примитивного миропонимания, то с дерзновенных высот поисков передовых умов.

По сравнению с мировыми религиями — христианством, буддизмом, исламом — индуизм ярок и самобытен, представляя собою особую, оригинальную систему и мировоззрения и богопочитания, и эта самобытность протекает по всему содержанию религии от верхов — философская космогония, где еще есть кое-какие аналогии, до низов кровавого жертвоприношения и самой грязной эротики, присущих только индуизму.

Нигде в мире мы не находим столь полной и столь длительной картины развития религии, как в Индии. В своих ведах эта страна сохранила нам самые древние и самые полные документы для изучения первичных шагов естественной религии, начальных попыток человеческого ума разобраться в окружающей его природе. Индия, несмотря на все превратности истории, сохранила по крайней мере зерна первичных верований до наших дней. Авторитет брахмана, святость коровы, техническая сторона жертвоприношений, сложная, но пунктуальная подробность обрядов, даже облики богов, таких, как Шива или Вишну, насчитывают за собою не менее 4–5 тысяч лет.

Начало индуизма коренится не внутри Индии, а где-то вне ее, в далеких степных пространствах, где некогда кочевали арии. Эти старые властители и законодатели Индии, наложившие потом на нее свою печать до наших дней, были чрезвычайно набожны, обладали наивной, но очень крепкой верой. Природу, их окружающую — небо, воздух и землю, — они наполняли сонмом богов, олицетворяя непонятные им силы природы. Их всемогущество они переносили и в свою повседневную жизнь, вводя небожителей в стены своих хижин, разделяя с ними трапезу у домашнего жертвенника.

Быт ариев был прост, демократичен и жизнерадостен. Жена — госпожа дома, подруга мужа и заместительница его при жертвоприношениях. Предки индусов желали иметь больше детей, а главным образом мальчиков. О них они страстно молили бога, предоставляя ему «девочек послать кому-либо другому». Во внешних сношениях они были круче, жестче, аморальнее — умерщвление противника не было убийством, присвоение чужой собственности являлось подвигом. Умножение коров было их экономическим идеалом. Это было по-детски простодушное, ясное, счастливое и полное энергии племя, не ведавшее ни размышлений, ни сомнений.

Но мы сказали, что зачатки религии подмечаются гораздо раньше момента подхода ариев к Индии. Некоторые из ведических богов, очевидно, получили свою жизнь уже тогда, когда иранцы и индоарии жили еще общей семьей. Яма, ведийский бог мертвых, соответствует Йиме, правителю рая в «Авесте», а ведийский бог солнца Митра полностью совпадает с персидским Михтрой, культ которого широко был распространен по Римской империи во И — IV веках. По-видимому, еще раньше, в эпоху индоевропейской общности, созданы были некоторые религиозные концепции, донесенные потом до Индии.

Древнейшими документами о религии Индии являются сборники, называемые «ведами» (то есть ведение, знание, а потом возвышенное знание). Их насчитывают то три, когда говорят об их содержании, то четыре, когда говорят о самих сборниках. Первое, более древнее деление устанавливает три типа литургических текстов: риг, или гимны, то есть заклинания и хвалы (главным образом) в стихах, произносимые нараспев; яджус — формулы, касающиеся различных действий при жертвоприношениях, произносимые шепотом; и саман, или кантилены, сопровождаемые припевом хора. Знать риг, яджус и саман значило обладать «тройным знанием», тройной ведой. Подобное знание, недоступное простому мирянину, заранее предопределяло привилегированное положение брахмана, сохраняемое в Индии и поныне гуру (наставником), который «знает веды». Второе деление, по сборникам, дает четыре веды. Это «Ригведа», содержащая сборник гимнов; «Яджурведа», в которой собраны формулы; «Самаведа», содержащая кантилены; и «Атхарваведа», состоящая из песен, предохраняющих от болезней и вредных животных, из проклятий врагам, заговоров, заклинаний и т. д.

«Ригведа», наиболее замечательная из вед, может быть названа книгой псалмов; она состоит из 1017 гимнов: по размерам она равна любой из поэм Гомера. Гимны сгруппированы в десять книг, или мандал (циклов). Шесть из этих книг (II–VII) однородны по составу, и каждая из них считается произведением одной семьи жрецов; I, VIII и X мандалы, как полагают, составлены из стихов, принадлежащих одному и тому же автору; единство IX мандалы определяется тем, что все ее гимны обращены к одному и тому же божеству — Соме. Ядром «Ригведы» является, несомненно, «семейная» серия книг, за исключением десятой, которая была создана явно позднее как дополнение. Эта книга затрагивает темы, чуждые первым книгам, каковы, например, космогония и философские законы, похоронный и брачный обычаи, колдовство и чары. По своей исторической роли, как первая книга индоевропейской группы народов, «Ригведа» является крупнейшим документом человечества, по красоте и разнообразию форм и по силе религиозного пафоса она не уступит псалмам Давида, а по силе проникновения в природу человека она дает нам чудные картины оформленной и отчетливой психики человека за пять тысяч лет до нашего времени (например, диалог между Урваши и Пурурава как предтеча «Ромео и Джульетты»; психология азартного игрока, врача и т. д.). Язык, на котором написаны веды, — старая форма классического санскрита, отличающаяся от последнего приблизительно так, как язык Гомера от классического греческого.