Распутин. Выстрелы из прошлого

Как раз по инициативе Джунковского в 1915 г. и началась уже упоминавшаяся плотная слежка за Распутиным с целью собрать доказательства его «распутного поведения». Которая, как мы помним, закончилась ничем, потому что в бумагах не было ни единой конкретной фамилии, и ни одна проститутка не была установлена, не говоря уж о том, чтобы взять у нее показания…

Вполне естественно, что этот «компромат» не произвел никакого впечатления на Николая II, которого при всех его отрицательных качествах дураком никак нельзя назвать.

Джунковский сшил новое «дело». Якобы Распутин устроил в ресторане «Яр» дикий кутеж, во время которого плясал, простите за подробности, вывалив на всеобщее обозрение неудобосказуемый орган, а потом, что еще похуже, начал кричать, что кафтан, который на нем, ему подарила сама царица, которая, точно, в шоке была бы «если бы меня тут сейчас увидела»…

Что самое интересное, в «деле», кроме рапорта о кутеже, снова никакой конкретики! Ни одна ресторанная певичка, ни один официант, на которых ссылаются как на железных свидетелей, не допрошен вообще, и никто из них даже по фамилии не назван! Более того – этот случай стал известен со слов пристава Семенова, но тут же выясняется, что сам пристав там не был, а сведения получил… от «неизвестных лиц»! Это не компромат, а чушь собачья.

Одна «улика» все-таки имеется: обрывок бумаги, на котором неразборчивым почерком накарябано то ли «Твоя красота выше гор. Григорий», то ли «Твое прошение вышли скорее». Якобы эту записку Распутин и сунул в тот достопамятный вечер одной из певиц – но ее фамилия снова не указана, ее показаний нет.

Эту лабуду тоже кладут на стол императору – и снова, как легко догадаться, обошлось без последствий. А как же иначе?

Джунковский, между прочим – один из преданных великому князю Николаю Николаевичу доверенных лиц. А этот факт уже не оставляет никаких неясностей и темных мест: предельно ясно, что происходит, с чьей подачи, зачем…

Не унимается Джунковский! Новое дело! Якобы во время поездки Распутина на пароходе из Тюмени в Покровское он хвастал какому-то пассажиру, что именно он советует государю заключить мир с немцами. И якобы есть свидетель: жена бывшего жандармского писаря Семенова.

По настоянию Джунковского полиция два месяца роет землю. Загадочный пассажир так и остался неизвестным. Выясняется, что и жены писаря «Семеновой» в природе не существует: бывший писарь вообще-то нашелся, но он по имени Семен, а по фамилии-то Кряжев. Ищут Кряжеву. Находят. Но выясняется, что, хотя на том пароходе она точно плыла, никаких разговоров о мире и государе ни от кого не слышала… Снова мыльный пузырь – но с подачи Джунковского им два месяца занималась чертова уйма полицейских и жандармских чинов, у которых наверняка хватало более серьезных дел…

И вот тут снова объявляется борзописец Дувидзон по прозвищу Паганини, большой специалист по Распутину. И вновь начинает кормить почтеннейшую публику сенсациями одна другой ужаснее. Под прозрачным псевдонимом «Вениамин Борисов» он запускает целую серию статей – не только в желтоватом «Курьере», но и в более респектабельной «Биржевке», «Биржевых ведомостях».

Волосы дыбом встают у бесхитростного читателя!

Оказывается, в Покровском Распутин с поклонниками оборудовал в специально вырытой яме нечто вроде языческого жертвенника, всем скопом они там зажигают огонь, молятся огню, скачут через него, как какие-нибудь дикие индейцы, а потом прямо возле ямы предаются с бабами групповому сексу!

А потом Дувидзон расписывает, как у дома Распутина толпятся сотни просителей со своими нуждишками, но распутинские секретари (среди которых и сестра… местного епископа!) предварительно берут с каждого ходатая по двести-триста рублев, иначе не допускают к «боссу». Набив мешки деньгами, Распутин со свитой отправляется в Тобольск, и там, на торжественном приеме у губернатора, снова пляшет с бабами под граммофон (правда, вроде бы на сей раз мужское достоинство не вываливает).

Вот тут уж взвился тобольский губернатор Станкевич (между прочим, враг Распутина, ничуть не заинтересованный в «замазывании» грехов «старца»). Он доказывает, что ничего подобного отродясь не было: ни торжественного приема, ни плясок под граммофон, а с Распутиным он виделся лишь однажды, несколько лет назад, когда тот приходил ходатаем по каким-то крестьянским делам.

Протестуют и жители Покровского: не было ни ямы с «языческим жертвенником», ни плясок у огня, ни группового блуда, а «покровский интеллигент», якобы все это описавший в письме в газету – фигура насквозь вымышленная.

Что поделаешь? «Биржевые ведомости», вообще-то, помещают опровержение – но, как в таких случаях водится, микроскопическим шрифтом, на последних страницах, долгое время спустя. Главное сделано – статьи давным-давно гуляют по России, слово, как известно, не воробей…

А Джунковский снова лепит из очередной дохлой мухи надувного слона!

Якобы, опять-таки на пароходе, Распутин устроил очередной пьяный дебош – на сей раз без малейшей политической подоплеки, то есть без упоминания августейших особ. Напившись, буянил, мешал капитану управлять пароходом, официанта избил, к жене чиновника приставал…

Самое смешное, что проведенное «расследование» опять-таки заканчивается пшиком: никакой официант жалобы на Распутина не подавал, капитан – тоже, жену чиновника найти не удалось, и неизвестно, существовала ли она вообще в природе. В общем, ни единого конкретного свидетеля, как и в прошлые разы…

Оказывается, кое-что все же было. Но нечто совсем иное. На пароходе ехали солдаты, которых Распутин и хотел за свой счет покормить. Ресторан был только на палубе 1-го класса, куда Григорий служивых и повел – но официант стал всю компанию прогонять: во-первых, «нижним чинам» тогда на палубе 1-го класса, «господской», находиться запрещалось, во-вторых, лакей явно не признал в «бородатом мужике» знаменитого Распутина. Возник шумный скандал с участием еще и командира означенных солдат. Зная Распутина как «народного заступника» и правдоискателя, можно предположить, что в выражениях он не стеснялся. Солдат он все же накормил в буфете, но пьянки не было (чтобы солдаты пили при находящемся тут же командире?!), и песни пели – но духовные…

Однако Джунковский все же стал рваться к царю с этим «пароходным» делом и с кутежом в «Яре». Сам, правда, не пошел. Министр внутренних дел Маклаков и Джунковский вытолкали вперед московского градоначальника генерала Андрианова, посоветовав упирать главным образом на «половецкие пляски» в «Яре».

Вспоминает генерал Спиридович: «Я сказал генералу, что скандал, устроенный мужиком в публичном месте, не является тем обстоятельством, которое бы позволяло ему, градоначальнику, делать личный доклад государю. Наскандалил мужик в ресторане – ну и привлекай его к ответственности. При чем тут государь?»

В общем, Андрианова отговорили, и он уехал – но на смену ему явился Маклаков. И представил «дело» так, что император все же учинил Распутину выговор.

Правда, вскоре Джунковскому резко поплохело. Настолько, что его выперли в отставку. Принято считать, будто это «распутинская клика» добилась его смещения, но подлинные причины гораздо прозаичнее и как-то мало сочетаются с тем обликом светлого рыцаря, который создавал себе Джунковский.

Подноготную впоследствии раскрыл Мартынов, начальник Московского охранного. В Москве объявилась очаровательная француженка, жена сидевшего в русском плену австрийского офицера-барона и стала просить Мартынова, чтобы помог ее супругу перебраться из Нижнего Новгорода в Москву. Упирала при этом на то, что она как-никак француженка, а французы с русскими – «политические друзья», в буквальном смысле слова на шею вешалась, пыталась Мартынова лобызать…

Мартынов, человек осторожный – ну, должность такая – ей отказал. Фемина подалась к Джунковскому, и тот как раз помог. Чуточку погодя в Госдуме произнес очередную пламенную речь депутат Пуришкевич (еще один будущий убийца Распутина), обвинил представителей высшей государственной власти в попустительстве врагу – а в доказательство привел список пленных немцев, которым сделал необоснованные поблажки Джунковский (в том числе и помянутому австрийскому барону).