Чернобыль, Припять, далее нигде

^{Панорама «Рыжего леса»}

«Майские праздники проведем на выезде, так даже романтичнее», — рассудили многие горожане, оставляя дома важные документы, теплые вещи и беря с собой гитары-магнитофоны. Мало кто понимал, что уже никогда не вернется в свою квартиру, свой родной дом. Операция по эвакуации населения показала полную неприспособленность планов ГО и ЧС к реальной обстановке. Все машины местных ДТП оказались зараженными радиоактивной пылью. Людей нельзя было выводить на улицу и заставлять идти пешком на сборный пункт, как предписывалось инструкциями. Из Киева в Припять выехала огромная колонна из 1100 автобусов, мобилизованных по всем областным автопаркам. Эвакуация прошла не без эксцессов: кто-то ни в какую не хотел ехать, опасаясь за нажитое имущество, где-то в суматохе забыли парализованную бабушку. Все же усилиями милиции и спецслужб к 29 апреля город был полностью «зачищен», людей рассадили по автобусам и вывезли в Полесское, Иванков, прочие города и районные центры. Представители администрации решали оргвопросы еще два дня: нужно было отключить водоснабжение, вывезти пищевые отходы и поморить расплодившихся крыс, куда-то девать магазинную выручку, «фонящую» не хуже самого реактора, и провести еще множество мероприятий в условиях, ранее никем не виданных. 4 мая эвакуировали город Чернобыль. А в окрестных селах, накрытых радиацией с головой, еще продолжали жить люди. Припять была спешно огорожена забором с колючей проволокой и погрузилась в долгий радиационный сон.

Ее бывшим жителям в это время было не до сладких сновидений. Вывезенные в Иванков, Полесское, Белую Церковь и прочие города для временного поселения, они осаждали представителей власти с просьбами о помощи, ведь многие остались без денег и всего самого необходимого. Все были вынуждены пройти через пункты дозиметрического контроля, где более половины личных вещей и одежды пошло в могильник. Выбрасывали зараженные брюки, рубашки, платья, деньги, документы. Около тысячи человек поступили в киевские больницы с диагнозом «острая лучевая болезнь». Из-за гигантского наплыва людей в пунктах размещения негде было помыться, в магазинах выстроились огромные очереди. До 3 июня припятчане еще жили надеждой на возвращение домой. 3 июня стало черной датой в жизни полусотни тысяч человек. В этот день Правительственная комиссия приняла решение о прекращении дезактивации города и его бессрочном консервировании. Одновременно власти разработали порядок посещения жителями своего бывшего жилища. Многим было нужно забрать ценности, тем более что в городе уже начали хозяйничать мародеры, добравшиеся даже до квартир партийного начальства. Продукты решили не выбрасывать, а использовать холодильники как герметичную тару.

^{Этот город оставлен навеки}

В Припять тысячами повалили люди. Мебель и телевизоры выбрасывали из окон для облегчения утилизации. Набивали машины аппаратурой, одеждой, старыми фотоальбомами, документами. Ковры и одеяла, шубы и пальто вывозить было бесполезно — их ворс набрал приличные дозы радиации. На санпропускниках дело доходило до драк, когда дозиметристам приходилось отнимать и выбрасывать «грязные» вещи. Был случай, когда машину «Жигули», набитую скарбом, отняли у владельца и переехали бронетранспортером — настолько сильно она «фонила». К концу октября все было кончено. Припятчане разъехались по родственникам и друзьям, многие получили квартиры в Киеве и других городах Украины, а некоторые так и растворились бесследно на бескрайних просторах Советского Союза…

Одновременно с украинской эвакуацией начался массовый исход населения в соседней Белоруссии, пострадавшей едва ли не больше. Сотни деревень, ближайшие из которых находятся в 12–14 км от ЧАЭС, подлежали безусловному отселению. Жители с изумлением рассматривали неестественно блестящие серебром лужи на дорогах, какую-то пыль на распустившихся листьях, а в их дома уже настойчиво стучались солдаты и работники милиции. «Война!» — прокатилось по селам, чьи жители еще помнили эвакуацию 41-го года. Старики держали оборону в своих хатах, не желая уезжать с насиженных мест в неизвестность. Те, кто помоложе, пытались тайком вывезти нажитое имущество, вызывавшее истошный треск дозиметров. Что такое радиация и как с ней бороться, никто не знал. В народе говорили, что спастись от нее можно водкой. В городах и поселках толпа выносила содержимое винно-водочных магазинов вместе с решетками и дверьми, а стоимость самогона взлетела выше облаков. В первую очередь из зоны поражения надлежало вывезти детей, но откуда взять трезвых шоферов? Жители Хойников до сих пор вспоминают, что иногда приходилось силком останавливать автобус с детьми, чтобы его водитель уснул и протрезвел. Штрафовать было некому — гаишники сами еле держались на ногах от водочной «профилактики». Вокзалы напомнили кадры художественных фильмов о Гражданской войне — толпа, штурмующая вагоны, детские крики, плач, очереди в аптеку за йодом. В спешно оставленных деревнях дуром ревели брошенные коровы, свиньи, лошади. Одичавшие кошки и собаки, чья шерсть разве что не светилась в темноте от радиоактивной пыли, нападали на кур и прочую птицу. Солдаты прочесывали район за районом, отстреливая всех несчастных. Место последнего пристанища — все тот же могильник.

^{Административное здание}

^{Забытый гарнитур}

Исторически сложилось, что жители Полесья сильно привязаны к своим домам. Их любят, в них живет несколько поколений, их холят, с ними разговаривают как с живыми. Как описать чувства простого крестьянина, на глазах у которого дом «срезают» специальным бульдозером и хоронят туг же вместе со всем содержимым, со спиленными яблонями из бывшего сада, с забором и калиткой?

^{Дом в брошенной деревне}

^{Тот же дом до аварии, свадьба}

Стон вознесся над Полесьем, над всей Белоруссией, тысячеголосый человеческий стон…

Кладязь Бездн

А что же разрушенный реактор? Он и не собирался покоряться ликвидаторам, выбрасывая все новые и новые порции раскаленных газов, насыщенных радиоактивными частицами. Ветер сносил адское облако в различных направлениях, оно охлаждалось и густо орошало смертью целые районы, прилегающие к ЧАЭС.

Всего в реакторе находилось 180 тонн топлива — диоксида урана. В атмосферу была выброшена почти треть. Туда же пошла половина радиоактивного йода-131, превратившегося в пар, а также аэрозоли цезия-137 и стронция-90, изотопы плутония. Суммарная активность выбросов составила по приблизительным оценкам 14x10¹⁸ Беккерелей — совершенно фантастическое число! Достаточно сказать, что оно в четыре раза превышает расстояние от Земли до звезды Альфа Центавра, выраженное в миллиметрах.

Первый удар, так называемый «западный след», обрушился на лес, разделяющий станцию и город Припять. Красавицы-сосны как губка вобрали радиоактивную пыль и копоть. В скором времени их хвоя и ветки получили смертельные дозы облучения и погибли, придав насаждениям кирпично-рыжеватый цвет. В историю этот участок навсегда вошел под названием «Рыжего леса».

Последующие локальные взрывы и выбросы в атмосферу привели к образованию еще нескольких «следов». Северный загрязнил прилегающие районы Белоруссии — Брагинский, Хойникский, Ветковский. Территория вокруг ЧАЭС в радиусе 30–40 км вся покрылась пятнами «грязи», где-то более активной, где-то менее. Особенно досталось местности, где прошли дожди. Часть выбросов пришлась на российские Брянскую и Тульскую области. Повышенный радиационный фон отметили в Житомире, Ровно, Киеве, Минске, Могилеве. Чуть позже тревогу забили в Скандинавии — здесь тоже зафиксировали присутствие чернобыльского цезия. Сотрудники АЭС в Швеции не смогли пройти прибор дозиметрического контроля утром 28 апреля, когда шли на работу — их одежда прилично «фонила». По направлению ветра быстро вычислили место ядерного взрыва, об этом написали в газетах. Проблема перестала быть чисто внутренней и превратилась в международную. Над Украиной в околоземной орбите зашевелились военные спутники, старательно фиксирующие все происходящее на свою сверхмощную аппаратуру.