Петербургские арабески

Гарнизон не отступает

На Никольском кладбище Александро-Невской лавры, у Исидоровской церкви, возвышается над полуразрушенными склепами и старыми надгробными памятниками высокая, из вечного сердобольского гранита колонна, похожая на те, что поставлены в центре города – в начале Конногвардейского бульвара. Только над ней нет крылатой богини. Венчают ее лавровый венок и георгиевский крест. Надпись на пьедестале сообщает, что здесь покоится генерал-лейтенант Р.И. Кондратенко, герой обороны Порт-Артура, погибший в 1904 году. Теперь уже – сто лет тому назад…

Роман Исидорович относился к тем людям, которые в повседневной жизни незаметны, но в критических ситуациях становятся тем камнем, на который затем все опирается. Они неожиданно появляются в годы испытаний, когда в сердцах людей, отчаявшихся от поражений, поселяются безнадежность и равнодушие… Знавшие Романа Исидоровича в жизни и в деле сравнивали его со скромным и милым капитаном Тушиным, описанным Л.Н. Толстым в «Войне и мире». Тихий и скромный в обыденной жизни, безукоризненно честный и преданный долгу службы.

Отец генерала – Исидор Денисович – происходил из крестьян и долгое время был простым солдатом, пока его наконец не произвели в офицеры. В отставку он вышел в чине майора, приобрел потомственное дворянство. Поселился в Тифлисе с семьей, состоящей из десяти детей, живя только на небольшую выслуженную пенсию. Роман был младшим в этой большой, вечно нуждающейся семье. После окончания военной гимназии, а затем и инженерного училища он поступил в 1879 году в Николаевскую инженерную академию, помещавшуюся в Михайловском замке – в бывшей печальной резиденции Павла I. Из нее Кондратенко вышел уже военным инженером и был направлен в Батум, где проектировал, а затем и строил укрепления вокруг этого стратегически важного пункта.

P.И. Кондратенко.

Здесь в начале своей практической деятельности Роман Исидорович впервые столкнулся со злоупотреблениями служебным положением и взяточничеством. Подрядчики жульничали, и одному из них, в ответ на предложенную взятку, он надавал пощечин. Последовали служебные неприятности. Не желая их повторения, Кондратенко вновь поступил в академию, на этот раз Генерального штаба. Началась его карьера уже как штабного, а затем и строевого офицера. В 1901 году Роман Исидорович был произведен в генерал-майоры и назначен в штаб Приморского военного округа. А перед самым началом войны он был послан на Квантунский полуостров – в Порт-Артур. Здесь он принял командование 7-й Восточно-Сибирской стрелковой бригадой, которая вскоре была развернута в дивизию.

Квантунский полуостров по своему положению напоминает Крымский. Узкий Цзиньчжоуский перешеек (шириной 4 км), соединяющий полуостров с материком, напоминает Перекоп. А Порт-Артур на южной оконечности полуострова был здесь как Севастополь. Для обороны полуострова русское командование назначило две дивизии – 4 и 7-ю Восточно-Сибирские. Начальнику первой из них, генерал-майору A.B. Фоку, была поручена оборона Цзиньчжоуского перешейка – ворот к Квантуну.

Перед Цзиньчжоуским перешейком японцы появились через три месяца после начала войны, 3 мая, прервав всякое сухопутное сообщение русской крепости с внешним миром и начав тем самым ее осаду.

Первые яростные атаки японского генерала Оку на Цзиньчжоуские позиции были успешно отбиты. Однако после того как японцы ворвались в траншеи на левом фланге русской обороны, Фок, вместо того чтобы бросить свои значительные резервы на ликвидацию прорыва, отдал приказ к общему отступлению к Порт-Артуру – под защиту его фортов. Это соответствовало и директивам, полученным от генерала A.M. Стесселя – военного начальника на Квантуне. Отступление было похоже на бегство. Без боя был оставлен недавно отстроенный город и торговый порт Дальний. Не собирались защищать и перевалы на Зеленых и Волчьих горах – на последних удобных для обороны местах перед Порт-Артуром…

Между тем форты и укрепления Порт-Артура, призванные отражать нападения врага со стороны суши, были еще далеки от своего завершения. Только на восточном участке оборона была в основном организована, в центре – лишь наполовину, а на западном участке все только начиналось. На западе вне полосы укреплений осталась и господствующая над городом и бухтой гора Высокая со стоянкой Тихоокеанского флота. (Министр Витте экономил деньги на Порт-Артуре для постройки Дальнего.)

Все это как военный инженер видел и понимал Кондратенко. И он взял в свои руки инициативу в деле завершения запроектированных укреплений и постройки новых. Но для этого требовалось прежде всего время. Необходимо было остановить наступающего врага в Зеленых горах. Роман Исидорович добился того, чтобы Стессель разрешил сделать это.

Генерал Кондратенко осматривает Порт-Артурские позиции. Фото 1904 г.

Кондратенко вставал на пути отступающих частей и снова обращал их к оставленным позициям – в бой, становясь в первые ряды контратакующих. Здесь, на горных перевалах и вершинах («сопках Маньчжурии»), Кондратенко стал общепризнанным вождем и душой обороны Порт-Артура, завоевал уважение и любовь солдат. Современник вспоминал: «Своей душевной чистотой и бескорыстным служением общему делу он будил в сердцах своих подчиненных те благородные струны, которые двигают людей на великие дела. Недавние беглецы с позиций, покинутые и плохо руководимые, теперь с железным упорством отстаивали каждую пядь земли, вызывая невольное уважение своих врагов».

В конце июля войска отошли на линию уже готовых фортов, укреплений, редутов, батарей. Кондратенко был назначен начальником сухопутной обороны крепости, гарнизон которой насчитывал 41 780 человек.

Для осады и скорого взятия Порт-Артура японцы выделили особую (3-ю) армию под командованием генерала Ноги, доведя ее численность до 200 тыс. человек. Были доставлены к осадной армии 11-дюймовые крупповские мортиры, способные пробить и бетонные своды фортов.

Утром 6 августа Ноги собрал корреспондентов иностранных газет и поздравил их с тем, что они «прибыли удачно, как раз к моменту, когда можно видеть завершение победоносной кампании». А около 2 часов дня начался штурм крепости на ее центральном участке. Туда немедля прибыл Кондратенко. На укрепления и город обрушился град снарядов, а затем двинулись колонны японцев. Несколько дней продолжались непрерывные атаки по всей линии обороны. Японцы потеряли около 20 тыс. человек, но «завершение победоносной компании» им так и не удалось продемонстрировать.

В сентябре, октябре и ноябре штурмы повторились.

Во время ноябрьского штурма Ноги решил попытать счастья на западном участке фронта – против Высокой горы, – бросив на нее в атаку все, что было в его распоряжении. Английский корреспондент Бартлет писал об этом: «Борьба, происходившая в течение десяти дней на склонах Высокой горы, по проявленному противником упорству и отваге может смело стать наряду с самыми выдающимися образцами человеческого героизма. Японцы и русские дрались с такою храбростью и отчаянием, которые превосходили все, что можно было наблюдать до сих пор во время осады. Борцы буквально бросались друг на друга, оставаясь совершенно равнодушными к смерти, каждый стремился достичь гребня высоты или же умереть на ее склонах…Слава принадлежит в равной мере как японцам, так и русским; если же конечный успех увенчал усилия японцев, то лишь потому, что их артиллерия делала из русских укреплений кашу и что у них всегда имелись наготове свежие войска, чтобы бросить их в атаку через развалины укреплений».

Перед занявшими Высокую гору японцами открылась вся гавань со стоящими в ней на якоре военными судами. Теперь японцы могли начать расстрел русской Тихоокеанской эскадры. Они стремились как можно скорее разделаться с Порт-Артуром, чтобы освободить армию Ноги для военных операций в Маньчжурии, а флот адмирала Того для встречи с подходящей эскадрой адмирала Рожественского.