Александр I и Наполеон

Критический момент в триумфальном шествии Наполеона от бухты Жуан к Парижу наступил 7 марта у с. Лафре перед Греноблем. Здесь его встретили три полка королевских войск с артиллерией. Наполеон еще на пути в Жуан предупредил командира своих «ворчунов» генерала П. Камбронна: «Ни одного выстрела! Помните, что я хочу вернуться, не пролив ни капли крови!» Теперь, увидев перед собой готового к бою противника, император приказал своему маленькому отряду повернуть ружья дулами вниз и пошел впереди под пули королевских солдат, которые ждали его с ружьями наперевес. Он подошел к ним почти вплотную. «Солдаты! Вы меня узнаете?» Ответом было разноголосое: «Да, да…» Наполеон расстегнул сюртук: «Кто из вас хочет стрелять в своего императора? Стреляйте!» Солдаты, расстроив фронт, бросились к Наполеону с громовым кличем: «Да здравствует император!»

Дальше все пошло, как в сказке. Войска, которые высылались против Наполеона, полк за полком, дивизия за дивизией, переходили к нему. Толпы крестьян и рабочих приветствовали его в деревнях, открывали перед ним ворота городов. В Гренобле рабочие сорвали и поднесли ему многопудовые городские врата, вместо ключей. Вечером 19 марта Людовик XVIII со всей семьей бежал из Парижа к бельгийской границе, а на другой день Наполеон вступил в Париж. Несметная масса народа встретила его у дворца Тюильри и на руках внесла во дворец с таким безумством восторга, что трезвомыслящие очевидцы усмотрели здесь «самое настоящее идолопоклонство». Так начались знаменитые «Сто дней» Наполеона.

Чем объяснить столь бурный взрыв общенародной любви к властолюбцу, деспоту и агрессору? Объяснение только одно: Наполеон стал желанным для Франции не сам по себе, а как альтернатива Бурбонам, как гарант от возвращения страны в дореволюционную быль. Он в те же дни точно определил смысл и секрет своего триумфа: «Революция 20 марта совершилась без заговора и предательств Народ и армия привели меня в Париж <…> Народу и армии я обязан всем». Такое признание понуждало его вознаградить народ и армию самыми желанными для них благами — миром и спокойствием.

Первым долгом Наполеон предложил европейским державам — России, Англии, Австрии, Пруссии — заключить мир на условиях status quo. Он надеялся, что его предложение будет принято, ибо вновь объединиться против него коалиционеры не смогут. Дело в том, что Людовик XVIII, когда бежал из Парижа, второпях забыл у себя в кабинете текст секретной конвенции от 3 января 1815 г. между Англией, Австрией и Францией против России и Пруссии. Наполеон сразу же отправил этот документ к Александру I в Вену. Александр, прочитав его, был потрясен не меньше, чем того ожидал Наполеон, однако результат потрясения оказался прямо противоположен надеждам Наполеона. Царь пригласил к себе Меттерниха, показал ему бумагу и осведомился: «Известен ли вам этот документ?» Австрийский лидер, слывший первым лгуном в Европе, от неожиданности даже не нашелся (пожалуй, впервые в жизни), что солгать. «Пока мы оба живы, — сказал ему Александр, — об этом предмете не должно быть между нами ни слова. Теперь нам предстоят другие заботы. Наполеон возвратился. Наш союз ныне должен быть крепче, нежели когда-либо!» С этими словами царь бросил документ в камин.

Весть о возвращении Наполеона не только испугала, но и сплотила коалиционеров. Они вмиг отбросили прочь свои распри и, по выражению В. О. Ключевского, «судорожно схватились за Россию, за Александра, готовые вновь стать в его распоряжение». 13 марта восемь держав (Россия, Англия, Австрия, Пруссия, Испания, Португалия, Швеция и… Франция в лице Талейрана) подписали декларацию, в которой Наполеон был объявлен вне закона как «враг рода человеческого». Тот факт, что Франция, отторгнув Бурбонов, с восторгом приняла Наполеона, коалиционеры сочли доказательством политического и морального разложения французского народа. 25 марта те же государства заключили новый договор о борьбе с «врагом человечества» не на жизнь, а на смерть. Таким был их ответ на мирное предложение Наполеона. Тем самым была юридически оформлена 7-я коалиция.

Пока обе стороны готовились к началу военных действий, Наполеон успел реформировать управление своей империей, придав ей либеральный вид. Он призвал к себе своего врага Бенжамена Констана — всемирно известного теоретика конституционализма — и поручил ему составить так называемый «Дополнительный акт», либеральный довесок к конституции империи, несколько ослабивший пресс наполеоновской диктатуры. Был понижен избирательный ценз, отменена цензура; в дополнение к избираемой палате депутатов учреждена верхняя палата пэров, назначаемая императором. Все законы должны были проходить через обе палаты, прежде чем их утвердит император. Словом, как бы в благодарность нации за доверие и поддержку Наполеон принимал обличье конституционного монарха.

Ключевые позиции в государстве и в армии император старался укрепить новыми людьми. После 15-летнего перерыва он вернул в правительство Лазара Карно, назначив его министром внутренних дел; военное министерство передал в железные руки маршала Л.Н. Даву. Маршал Н.Ж. Сульт стал начальником Главного штаба. Но вообще маршалов теперь Наполеону не хватало: Массена был болен; Мюрат интриговал в Неаполе; Бертье, Макдональд, Монсей, Виктор, Серрюрье и Мармон остались верны Бурбонам; Сен-Сир, Удино и Келлерман признаны ненадежными, а Периньон и Ожеро изгнаны за потуги к измене в 1814 г. В строю оставались кроме Даву и Сульта Ней, Лефевр, Сюше, Журдан, Мортье, Брюн и Груши.

К началу кампании 1815 г. Наполеон имел под ружьем 200 тыс. человек, но почти половину из них он вынужден был рассредоточить по разным фронтам, ибо шесть союзных армий общей численностью в 700 тыс. человек шли на него отовсюду: английская — А. Веллингтона, прусская — Г. Блюхера, русская — М.Б. Барклая де Толли, австрийская — К.ф. Шварценберга, пьемонтская — И. Фримона, неаполитанская — Ф. Бианки. В резерве оставались пока шведские, испанские и португальские войска.

План союзников был бесхитростен: окружить и задавить воинство Наполеона своим численным превосходством. Наполеон построил свой план на том, что союзные армии разбросаны далеко друг от друга. Он задумал разбить порознь Веллингтона и Блюхера, а затем, подтянув резервы, сразиться с армиями Барклая и Шварценберга. Рядом ложных маневров он дезориентировал союзное командование, вышел с главными силами вразрез между Блюхером и Веллингтоном и 16 июня ударил на них обоих: Ней с двумя корпусами у Катр-Бра отбросил Веллингтона, а сам Наполеон во главе 68 тыс. человек при Линьи разгромил 84-тысячную армию Блюхера. Пруссаки, потеряв около 25 тыс. человек, бежали с поля битвы, причем сам Блюхер, как и годом ранее под Бриенном, был сбит с коня и чуть не затоптан французскими кирасирами. Отрядив 38-тысячный корпус Груши преследовать Блюхера, Наполеон подтянул к себе корпуса Нея и 18 июня при Ватерлоо атаковал Веллингтона.

Ватерлоо! Утром еще безвестное селеньице в 20 км от Брюсселя к вечеру уже стало одним из самых знаменитых мест всемирной истории, ибо здесь закончился беспримерный полководческий путь Наполеона.

Соотношение сил перед битвой сулило Наполеону очередной успех: он имел примерно 74 тыс. человек и 250 орудий против 70 тыс. человек и 170 орудий у Веллингтона. Но в самый день битвы началась цепь роковых для Наполеона случайностей, две из которых погубили его. Всю ночь с 17 на 18 июня шел дождь. Поэтому Наполеон смог начать сражение лишь в 11.30 дня, когда земля подсохла достаточно для маневров кавалерии и артиллерии. Таким образом, потеряно было пять часов, которых Наполеону вполне хватило бы для победы. Тем не менее атаки французов были столь мощными, что к 17 часам англичане едва держались, уступив главные пункты своей позиции. Наполеон уже отправил в Париж нарочного известить Францию, что сражение выиграно, а Веллингтон, «на три четверти побежденный» (выражение В. Гюго), сказал окружающим: «Блюхер или смерть!» В этот момент, вместо Груши, которого ждал Наполеон, появился на поле боя и ударил в тыл французам Блюхер. Это и решило все. Веллингтон перешел в контратаку, и французы, атакованные с двух сторон превосходящими силами, начали общее отступление, вскоре превратившееся в бегство. Только Старая гвардия героически билась до конца, а ее генерал Камбронн в ответ на требование англичан сдаться выругался и произнес фразу, ставшую исторической: «Гвардия умирает, но не сдается!» «Так погибли французские легионы, еще более великие, чем римские», — заключил Виктор Гюго описание этой битвы в романе «Отверженные» (может быть, самое яркое из всех описаний битв в мировой литературе)…