Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья

Как это обычно бывает, облик древнего храма исказили поздние переделки и пристройки. Глядя на них, вспоминаются горькие слова русского художника В. В. Верещагина. «Нельзя не пожалеть, что в семинариях и особенно в духовных академиях не проходят хоть краткой истории изящных искусств: если священники, принимающие в свое ведение старинные постройки, не щадят их, бесцеремонно переделывают и разламывают, то чего же ждать от полуграмотных церковных старост, конечно готовых пожертвовать всякою деревянною, старинною — новой аляповатой каменной постройке с раззолоченными выкрутасами» (20, 20).

Древние вещи и иконы храма были расхищены в период между 1940 и 1947 годами, когда он был закрыт и разграблен (135, 466). Ныне в храме привлекает внимание красивый кипарисовый иконостас с классическими колонками и карнизами и старый пол из метлахской плитки. В церковной ограде сохранился островок старины: огромные липы, замшелые надгробия, ветхий деревянный дом времен последних Романовых. Живописность картины дополняют известные русские атрибуты: белье на веревке, какие-то почерневшие сараи, беспорядочно разбросанные стройматериалы…

Печаль Карамзина

Среди наблюдений, сделанных Карамзиным во время поездки в Троицкий монастырь в 1802 году, есть и такие строки.

«Здесь замечу только, что многие крестьяне села Пушкина живут не в избах, а в красивых домиках, не хуже самых богатых поселян в Англии и в других европейских землях. Вот действие усердия московских жителей к святому Сергию! Троицкая дорога ни в какое время года не бывает пуста, и живущие в ней крестьяне всякий день угощают проезжих с большою для себя выгодою. Они все могли бы разбогатеть, если бы гибельная страсть к вину не разоряла многих, страсть, которая в России, особливо вокруг Москвы, делает, по крайней мере, столько же зла, как в Северной Америке между дикими народами. Я всегда радуюсь успехам промышленности, встречая на улицах в торговые дни миловидных крестьянок с ягодами, цветами, травами для аптек; но как отцы и мужья их употребляют деньги? Не только нищета и болезни, но и самые злодейства бывают следствием сего ужасного порока. Русский человек добродушен: ему надобно впасть в некоторое беспамятство, чтобы поднять руку на ближнего… Но что говорить о таком зле, которое всем известно!» (74, 340).

Печаль Карамзина сегодня актуальна, как и двести лет назад. А что до искушения «зеленого змия», то с этим вопросов нет. В Пушкине теперь работает мощный ликеро-водочный завод «Топаз»…

Глава тридцать пятая.

Братовщина

Едва коснувшись окраины современного города Пушкина, автострада стрелой несется в сторону Кощейкова. Но не будем спешить. Вот слева вдалеке показалась Братовщина. Считалось, что здесь — половина пути из Москвы до Троицы.

В наш век, привыкший устремляться ко всему кратчайшим путем и на максимальных скоростях, свернуть с большой дороги на проселок — это уже подвиг. Но, право, только там, на извилистых, как реки, сельских дорогах, можно испытать радость первооткрывателя. Я уже не говорю о том, что только там вы почувствуете себя не пленником, а хозяином дороги, а ваше авто из верблюда в караване превратится в гордого скакуна.

А потому, не раздумывая, поворачивайте с магистрали вправо, затем руль влево — и смело ныряйте под мост, несущий на себе тяжкое бремя Ярославского шоссе со всеми его карами и фурами. И вот уже скромная однорядка выводит на старую Троицкую дорогу. Еще один поворот — и мы в селе Братовщине. 

Сельская хроника

Как и другие старые села на Троицкой дороге, Братовщина имеет свою историческую хронику. На ее первой странице — Иван Грозный.

24 мая 1571 года — одна из самых страшных дат в истории Москвы. Орды крымского хана Девлет-Гирея стремительным набегом подошли к Москве. Царь Иван, оставив столицу на попечение воевод, уехал в Ростов Великий. Татары подожгли окраины столицы. Внезапно поднявшийся сильный ветер перебросил огонь на центр города. Начался страшный пожар, который за три часа испепелил весь Кремль и Китай-город. В огне погибло множество людей, сбежавшихся в Москву, спасаясь от татар. Среди них был и главнокомандующий московской армией князь И. Д. Вельский.

Вскоре татары ушли обратно в степи, уводя с собой десятки тысяч пленных. Царь Иван вернулся в Москву, но жить на смрадном пепелище не захотел и удалился в свои подмосковные владения. Лучше уцелели села, находившиеся к северу от Москвы. В их числе была и Братовщина. Вероятно, уже тогда здесь был деревянный путевой дворец. В Братовщине и нашли царя Ивана послы от Девлет-Гирея…

«15 июня 1571 года в селе Братошине (Братовщине. — Н. Б.) Иван IV принял крымских гонцов, передавших ему ханское послание и нож вместо обычных подарков. Переговоры в Братошине с самого начала приобрели крайне драматический характер, это породило впоследствии немало слухов и легенд. Передавали, что крымские гонцы явились к царю в грубых овчинах и вели себя крайне дерзко. Несколько иначе об этом же эпизоде рассказывает поздний летописец: гонцы потребовали у царя дань (“выход”), тогда тот будто бы “нарядился в сермягу, бусырь (старая, грязная одежда. — Н. Б.) да в шубу боранью, и бояря. И послом отказал: 'видишь де меня, в чем я? Так де меня царь (хан. — Н. Б.) зделал! Все де мое царство выпле-нил и казну пожег, дати мне нечево царю!'”. Девлет-Гирей требовал от России уступки мусульманских юртов, Казани и Астрахани. Послание хана было составлено в дерзких и оскорбительных выражениях. Он писал Грозному: “Жгу и пустошу, то все для Казани и для Астрахани… был б в тебе срам и дородство, и ты пришел бы против нас”» (168, 427).

История с переодеванием похожа на правду Грозный любил такого рода «театральные эффекты». Ну а до восстановления татарского ига над Русью дело, к счастью, не дошло. На следующий год хан повторил нашествие, но на этот раз московская армия оказалась на высоте. 2 августа 1572 года в кровопролитной битве у села Молоди (45 километров к югу от Москвы) крымская орда потерпела сокрушительное поражение.

Во времена Ивана Грозного в Братовщине существовал небольшой монастырь. «Монастырь Никола на Братошине упоминается около 1509 года; под 1552 годом упоминается Кирилл игумен Браташинский, то есть монастыря в селе Братовщине» (39, 389).

В сентябре 1604 года в Братовщине останавливался английский посол Томас Смит, ехавший из Архангельска в Москву (68, 194). Здесь же полгода спустя он ночевал и на обратном пути из Москвы в Архангельск и простился с провожавшими его до первого стана московскими соотечественниками (68, 215).

Видела Братовщина и ликующие толпы. 1 мая 1613 года избранный царь Михаил Романов, ехавший в Москву из Костромы, был встречен здесь представителями Земского собора — ростовским митрополитом Кириллом и боярином князем И. М. Воротынским, «а с ними околничие и столники и дворяне, и всех чинов многие люди» (167, 236). От Братовщины и до самой Москвы вдоль дороги стояли толпы людей всех чинов и званий, радостно, с хлебом-солью приветствовавших юного царя, с которым народ связывал надежду на восстановление мирной жизни.

С тех пор царь Михаил полюбил это село. Осенью 1623 года по его приказу здесь был выстроен деревянный путевой дворец (170, 65).

Сын и наследник Михаила жизнелюбивый царь Алексей Михайлович нашел в Братовщине свое удовольствие. Рассказывают, что он любил подниматься на высокую башню дворца и там, на ветерке, почивать на пуховых перинах (214, 4).

Другой жизнелюб, патриарх Никон, любил это место за отменную рыбалку в здешних прудах. Яростный реформатор Русской церкви часами просиживал тут с удочкой, подкарауливая жадного окунька или глупую плотву… 

Справка Миллера

В 1789 году историк академик Г. Миллер совершал познавательную поездку из Москвы в Троице-Сергиеву лавру. Братовщина заняла достойное место в его путевых заметках.