Распутин. Выстрелы из прошлого

Глубоко непатриотичным делом в Британии считалось пить рейнвейн (немецкое вино!) и даже держать таксу (немецкая порода!) Некий остряк в ответ на упреки в «непатриотическом» потреблении ренвейна ответил, не моргнув глазом:

– А я его не пью. Я его в животе интернирую!

Но подобное легкомыслие проявляли немногие – большинство англичан заходилось в патриотическом раже. В конце концов все зашло настолько далеко, что королевской семье (Саксен-Кобург-Готской династии) пришлось «переназваться» вполне английскими Виндзорами (по названию одного из своих поместий). Король издал специальный указ, которым предписывалось отказаться «от всех германских званий, титулов, санов, наград и имен». Принц Людвиг Баттенберг срочно стал Маунтбэттеном, его родственник – Каррисбруком, два брата королевы поменяли «неправильные» тевтонские фамилии на «Кембридж», брат короля принц Текский именовался теперь Атлоном…

(Для ясности: все эти факты, касающиеся «старейшей в Европе демократии», взяты не из писаний германских клеветников, а из книги британского историка, да не рядового, а пользующегося благоволением королевской семьи, представившей ему архивные материалы, не всякому доступные…)

Одним словом, шпиономания и необоснованные репрессии – не только российский грех. Но все же именно в России, как водится, и то и другое довели до абсурда, устроив два, без преувеличения, гнуснейших судебных процесса. Я имею в виду «дела» полковника корпуса жандармов Мясоедова и военного министра Сухомлинова. За двадцать лет до «сталинских троек» и «беззаконий НКВД» творилось нечто, ничуть «большевистскому произволу» не уступавшее…

3. Смерть врагам народа!

Полковник С. Н. Мясоедов окончил Московский кадетский корпус, служил в Оренбургском пехотном полку, потом перешел в Отдельный корпус жандармов. К 1907 г. был начальником Вержболовского жандармского отделения Петербургско-Варшавской железной дороги. Пост был не простой, и станция не простая – Вержболово располагалось на русско-германской границе, по ту сторону которой был «охотничий заказчик» кайзера Вильгельма, где не раз охотился и Николай II. По своему служебному положению Мясоедову всякий раз приходилось близко общаться с обоими монархами, что во все времена было крайне полезным для карьеры: за несколько лет службы Мясоедов получил 26 русских и иностранных орденов и медалей. Более того, кайзер ему подарил свой поясной портрет с дарственной надписью (ох, как этот портрет потом полковнику аукнется…)

Потом началась какая-то до сих пор не вполне понятная полицейская интрига. Насколько можно судить, высокопоставленные чины в Петербурге в конце концов позавидовали столь роскошной жизни простого полковника и решили заменить его кем-то из своих. Мясоедова было решено утопить. Директор Департамента полиции Трусевич устроил натуральную провокацию: послал в Вержболово (без ведома Мясоедова) своего доверенного человечка, корнета Пономарева, и тот во время очередной поездки Мясоедова в Германию подкинул ему в автомобиль какую-то контрабанду. Однако провокация провалилась. Пономарев не унялся: взял прихваченные с собой из Петербурга революционные прокламации (подлинные), присовокупил к ним купленные подпольно револьверы – и поручил контрабандистам перевезти все это добро через границу. А сам заранее предупредил пограничников. Всех повязали. По замыслу недоброжелателей, контрабандисты должны были на следствии «расколоться» и признать, что работали как раз на Мясоедова.

Однако получился, говоря современным языком, полный облом. На суде Мясоедов (в общем не бездельник, а толковый служака) выступил в качестве свидетеля и подробнейшим образом, с привлечением, надо полагать, агентурных материалов разоблачил провокацию. Самого его так и не смогли ни в чем обвинить – но именно эта провокация Трусевича-Пономарева и послужила основой для последующих голословных утверждений об «участии Мясоедова в контрабандной торговле».

Трусевич разозлился. Говоря опять-таки современным языком, он счел выступление Мясоедова на суде «нарушением корпоративной этики». Мол, корнет Пономарев, конечно, провокатор, но зачем же выносить сор из избы и публично об этом говорить? Пошел к Столыпину, что-то там ему насвистел, и Мясоедова уволили в отставку. (А вскоре сменивший Трусевича Курлов с превеликим удовольствием вышвырнул провокатора Пономарева из корпуса – чтобы не позорил ряды.)

Мясоедова взял в свое ведомство военный министр Сухомлинов (благо Курлов дал полковнику отличную аттестацию) и поручил крайне деликатное дело: приглядывать за либеральными говорунами в Государственной Думе, в частности, смотреть за персоной видной и влиятельной: фабрикантом Гучковым, главой думского военного комитета.

Гучков был фигурой крайне мутной, Сухомлинов его всерьез подозревал в сотрудничестве с англичанами – том самом тесном сотрудничестве, которое заставляет вспомнить термины вроде «агентов влияния». Были в биографии Гучкова темные моменты: скажем, подозрительное легкое и быстрое освобождение его японцами из плена. Гучков, конечно, был «некомбатантом», штатским человеком, не принимавшим личного участия в военных действиях – но все равно, вот так, запросто, японцы и цивильных не отпускали домой. А если учесть, что в Японии вовсю работала английская разведка… Одним словом, прямых доказательств нет, но, учитывая роль Гучкова в последующих событиях, веришь, что у людей Сухомлинова был на него какой-то компромат…

Гучков довольно быстро «вычислил» Мясоедова и его людей. И решил нанести ответный удар – не только по Мясоедову, но и по самому Сухомлинову. Благо с Гучковым был в сговоре помощник Сухомлинова и начальник его канцелярии генерал Поливанов, мечтавший сесть на место своего шефа.

Однако ничего конкретного на Мясоедова не имелось – ничего такого, с чем можно идти в суд или в какие-нибудь серьезные «органы». Тогда с подачи Гучкова в апреле 1912 г. тогдашняя «желтая» газета «Вечернее время» опубликовала серию статей под общим заголовком: «Кошмар: кто заведует в России военной контрразведкой?» Мясоедова обвинили в шпионаже в пользу Германии. Доказательства приводили «железные»: кайзер ему подарил свой портрет с дарственной надписью? Подарил. Значит, Мясоедов – шпиён! Иначе почему ему портреты дарят всякие кайзеры?

Никаких других доказательств газета не привела – за неимением. Мясоедов вызвал на дуэль редактора газеты Суворина. Тот, шкодливый, но трусливый, отказался. Тогда полковник подкараулил Суворина на бегах и отхлестал по физиономии. Суворин в ответ сбил с Мясоедова пенсне, а его дружки кучей кинулись на полковника с кулаками. Мясоедов, не церемонясь, выхватил револьвер и взвел курок. Газетеров как ветром сдуло…

Шум поднялся страшный. Газеты наперебой клеймили Мясоедова – как же, жандарм избил защитника свободы печати, либерала и прогрессиста! Заголовки были характерные: «Гнусное нападение», «Грубое насилие». А заодно принялись вновь честить Мясоедова «шпионом», основываясь на том самом портрете, и более ни на чем. Что вовсе уж пикантно, параллельно со шпионажем Мясоедову шили и «соучастие в гнусных делах охранки», и «связь с евреями».

Тут уж в дело вступила тяжелая артиллерия: Гучков выступил в Госдуме с заявлением: военный министр находится в руках «банды проходимцев и шпионов». Упоминалась одна-единственная фамилия – Мясоедов. Снова без всяких доказательств. Снова газеты на все лады честят Мясоедова и восхваляют бдительного борца со шпионажем Гучкова…

На сей раз Мясоедов послал вызов уже Гучкову – тот, надо отдать ему должное, вызов принял, и последовала дуэль на пистолетах. Гучков промахнулся, а Мясоедов легко ранил противника в руку. Из чего прожженный политикан Гучков сделал сущее представление: явился в Думу с поцарапанной рукой на перевязи – глядите, люди добрые, как меня германские шпиёны изувечили!

Облеченные властью пошли на поводу у прессы и политиканов – Мясоедова отправили в отставку. Однако, что важно, проведенное служебное расследование вторично полковника очистило от любых подозрений. Как и пять лет назад, когда его обвиняли в контрабанде.