Гавайи Миссионеры

Время близилось к рассвету, а Эбнер сидел и нервно покусывал кончик своей ручки. Как любой религиозный лидер в истории человечества, он сознавал, что здоровое общество начинается со здоровых семейных отношений. А они, в свою очередь (случайно ли, нет, - неважно), обычно основывались на добропорядочных половых отношениях между одним мужчиной и одной женщиной, объединившихся после некоторого промежутка времени, положенного для размышлений и принятия правильного решения.

Не должен мужчина жениться на собственной сестре. И не должны семьи бесконечно жениться только на своих ближайших родственниках. Нельзя девочке вступать в половые сношения, когда она еще не окрепла физически. Но как эту мудрость, накопленную веками, изложить гавайцам и донести до каждого?

Наконец, он нашел ответ, причем такой простой и милый, что впоследствии не одно поколение гавайцев добродушно улы балось, слыша это мудрое распоряжение Эбнера. А улыбались они потому, что понимали, насколько оно верно и понятно. Этот закон был рассчитан на весь опыт племен, живших на тро пическом острове, и из всех мелких дел, которые Эбнеру уда лось довести до конца, пока он жил на Мауи, эти слова запом

нились и были любимы всем народом. Этот закон гласил: "Не занимайся любовью ни с кем, если это наносит кому-то вред".

* * *

В понедельник утром Эбнер представил Маламе свои простые и справедливые законы, и она принялась изучать их. Два или три постановления она вычеркнула, посчитав их вмешательством в частную жизнь людей, но все остальное ей понравилось. Затем она вызвала к себе двух служанок, и три громадные женщины, одетые в платья из тонкого китайского шелка, в шляпах с широкими полями, составили процессию, возглавляемую двумя барабанщиками, еще двумя туземцами с морскими раковинами и четырьмя с жезлами, украшенными желтыми перьями. В шествии принял участие Келоло с восемью полицейскими, Кеоки, Ноелани и глашатай, обладавший удивительно громким голосом. Эбнер и Иеруша оставались в своем доме, поскольку считалось, что законы составляли сами гавайцы для своего же острова.

Забили барабаны, пронзительно загудели морские раковины, и эти звуки понеслись во все стороны сквозь густые листья деревьев коу. Малама и ее служанки двинулись вперед, мимо большого рыбного пруда, затем по пыльной дороге, вдоль которой располагались дома вождей, и к центру городка. Когда вокруг этой красочной процессии собиралось около сотни человек, сбегавшихся со всех сторон на дробь барабанов, Малама приказывала всем молчать, и только глашатай громко объявлял:

- Слушайте новые законы Мауи! Нельзя убивать! Нельзя воровать! Нельзя спать ни с кем, если при этом кому-либо причиняется вред!

Барабанная дробь возобновлялась, а сраженные услышанным туземцы так и оставались на своих местах. Те отцы, которые зарабатывали на жизнь только тем, что отвозили своих дочерей на иностранные суда, попытались поспорить с Келоло и что-то объяснить ему, но он жестом приказал им замолчать, а сам отправился дальше, вслед за процессией.

Возле небольшого пирса Малама вновь остановилась. Че тыре раза протрубил рожок, созывая всех моряков, которые находились в это время на берегу. Пришли даже два капита на и, держа свои фуражки в руках, встали немного поодаль,

прислушиваясь к удивительным словам, которые все так же бодро выкрикивал глашатай:

Морякам запрещается бродить в Лахайне по ночам! Де вушкам запрещается плавать на китобойные суда!

Боже мой, - забормотал один из капитанов. - Кто-то за это все здорово поплатится.

Уверен, что эту чертовщину выдумал миссионер, - про рочески усмехнулся второй.

Господи, спаси миссионера, - проговорил первый и по бежал обходным путем в лавку Мэрфи. Но едва он успел сооб щить собравшимся там ошеломляющие новости, как перед питейным заведением появилась сама Малама со своими слу жанками и помятыми бумагами, на которых были изложены новые законы острова. На этот раз, как только барабанная дробь стихла, перед кабачком Мэрфи были провозглашены два дополнительных закона:

Девушкам отныне запрещено танцевать обнаженными в винной лавке Мэрфи. С сегодняшнего дня алкоголь гавайцам продавать не разрешается.

Загудели рожки, забили барабаны, и процессия удалилась. Итак, законы были прочитаны, и теперь Келоло должен был следить за тем, чтобы они строго выполнялись всеми жителями острова, а также моряками прибывающих в Лахайну судов.

Той же ночью в городе начались беспорядки. Матросы с нескольких кораблей разгуливали по улицам и дрались с полицейскими Келоло, которые не могли оказать буянам достойного сопротивления. Девушек выхватывали прямо из постелей и, против их воли, волокли на суда. Около полуночи группа из пятидесяти матросов и местных торговцев собралась возле дома миссионера и начала сыпать проклятья в адрес Эбнера Хейла.

Это он придумал новые законы! - завывал какой-то ма трос.

Это он уговорил толстуху принять их! - кричал другой.

-Надо повесить этого негодяя-недомерка! - раздался чей-то голос, и в толпе послышался одобрительный ропот.

Правда, сразу никто ничего предпринять не решился. Затем один из матросов начал бросать камни в сторону травяной хижины, и один рикошетом влетел в комнату, никому при этом не нанеся вреда.

-Давайте спалим эту проклятую хижину! - отчаянно за вопил кто-то.

Мы покажем ему, как вмешиваться в наши дела!

Выходи сюда, проклятый червяк! - попытался спрово цировать Эбнера здоровенный матрос.

Выходи! Выходи! - бушевала толпа, но Эбнер продол жал лежать на полу, сжавшись в комок и прикрывая своим телом Иерушу и обоих детей, на тот случай, если буяны взду мают снова атаковать его жилище с помощью камней.

Время шло, и проклятия продолжали сыпаться в ночи, как и прежде. Однако к утру толпа начала понемногу рассеиваться, и как только взошло солнце, Эбнер отправился за советом к Келоло.

Это была страшная ночь, - покачал головой большой алии.

Мне кажется, что следующая будет гораздо хуже, - за метил дальновидный священник.

-Может быть, нам стоит отменить новые законы? - предложил Келоло.

Ни за что! - рявкнул Эбнер.

Мне кажется, нам следует посоветоваться с Маламой, - кивнул Келоло, но когда они подошли к ее дому, то обнаружи ли, что большая толпа местных жителей уже собралась возле травяного дворца. Они высказывали Алии Нуи все свои стра хи и опасения, и только теперь Эбнер понял, насколько вели кой была эта женщина во всех отношениях.

Малама сказала вам, - упрямо произнесла она, - что слова являются законами. Я хочу, чтобы в течение часа вы привели сюда капитанов всех судов, которые сейчас стоят у нас на рейде. Пусть они придут ко мне!

Когда появились американцы, грубоватые, сильные и симпатичные ветераны китобойного промысла, она заговорила на английском:

Этот закон я вам дала сама. И лучше вам думать так.

Мэм, - вступил в разговор один из капитанов, - мы приплываем в Лахайну уже более десяти лет. Мы всегда вели себя здесь прилично, и нам нравился ваш порт. Но теперь я и предположить не могу, что может произойти дальше.

Это я могу вам сказать! - в волнении Малама снова пе решла на гавайский. - Вы будете слушаться моих законов и повиноваться им!

Но нашим матросам нужны женщины, - попытался объяснить положение вещей один из капитанов.

И вы также буяните и деретесь на улицах Бостона? - потребовала ответа Малама.

Если речь идет о женщинах? Разумеется, - утверди тельно кивнул капитан.

Но если полицейский остановит вас, разве он будет не прав? настаивала Малама.

Капитан, которому надоела эта бесполезная беседа, выставил свой указательный палец и, погрозив им, прогремел:

Мэм, на этом жалком острове пусть ни один полицей ский даже не пробует остановить моих матросов!

Наша полиция обязательно остановит вас! - парирова ла Малама. Затем она резко изменила свой тон и заговорила с капитанами просительно: Подумайте сами, мы же - очень маленькая страна. Нам очень хочется вырасти и стать замет ными в современном мире. Для этого мы стараемся изме ниться. И я считаю, что наши девушки не должны плавать на ваши корабли. Да вы и сами понимаете это. И вы должны первыми помочь нам.