Чукотка

- Не знала, что отвечать! - слышались возгласы.

- Нет, Лена, ты нас не обманешь, - сказал Таграй. - Вот все эти ученики, которых ты видишь, - охотники они. Каждый из нас, встречая в тундре зверя, знает даже, о чем думает он и в какую сторону хочет побежать. И когда мы видели тебя у доски и ты молчала, мы знали, почему ты молчишь. Так и скажи правду.

- А чего я вам буду рассказывать? Нужны вы мне очень! - вспыхнула Лена.

- Ну, не рассказывай, мы не будем просить, если не хочешь. Только, почему же получается так: мы учимся у плохих учителей - и знаем, а ты у хороших учителей - и не знаешь?

Лена что-то еще хотела сказать, но Тает-Хема опередила ее:

- Довольно разговаривать, Таграй. Что ты пристал?

Зазвонил колокольчик, и ученики разбежались по местам. Во всех классах начались уроки. Самолюбие Лены было задето. Она сидела за партой и совсем не могла понять, о чем говорит учительница. В голову лезла мысль: "Мы знаем, а ты не знаешь". Это было неприятно. Как они смели так ей говорить?! Но ведь они были правы. Она сама видела, как хорошо они понимают алгебру, познания в которой у Лены были совсем незначительны. Она вспомнила слова отца, который говорил ей, что в школе она будет учиться с детьми некультурными и что ей будет очень легко стать лучшей ученицей. Но первое же знакомство с ними говорило о том, что сделаться лучшей ученицей будет трудно. От этого было еще досадней. Лена сидела и все думала и думала: как же быть? Если каждый раз выходить к доске и молчать, то ведь они засмеют.

"Надо как-нибудь схитрить", - решила она.

С шумом и веселым гиканьем вбежали ученики с последнего урока в зал. Лена важно прошла мимо резвившихся ребят в угол зала, где стояло пианино. Ребята мельком бросили на нее взгляд и затеяли возню.

- Почему пианино на замке? - спросила Лена.

- А ты умеешь играть? О, тогда я побегу и попрошу ключ! - сказала Тает-Хема и быстро исчезла.

Тает-Хема прибежала с ключом и радостно вручила его Лене.

С нарочитой медлительностью Лена открыла крышку, ударила по клавишам, и в одну секунду около нее выросла толпа. Не глядя ни на кого, она пробежала гамму и бросила взгляд на окружающих ее учеников. Тает-Хема смотрела на Лену, и теперь ей еще больше захотелось подружиться с ней.

А Лена опять обрела чувство превосходства и, ловко перебирая пальцами клавиши, заиграла фокстрот "У самовара я и моя Маша". Она играла сначала молча, не глядя ни на кого, кругом все тоже молчали, затаив дыхание. Потом Лена стала напевать, и так хорошо у нее получалось, что ученики глядели на нее как на божество.

В этот момент сломя голову, расталкивая всех, пробирался к пианино Ктуге. Его нельзя было не пропустить к русской музыкантше: ведь Ктуге сам играл. Правда, он играл только на гармошке, и лишь несколько раз директор открывал ему пианино. Но разве не собирались его послушать все люди поселка? На своей гармошке он подбирал любые мотивы русских песен и даже играл эту же "Машу". Он мог изобразить крики птиц и рычание зверей. Хорошая гармошка! Второй страстью Ктуге были стихи. Не было ни одной стенгазеты без стихов Ктуге, не проходило ни одного школьного вечера, чтобы он не читал своих стихов.

И теперь, сидя в классе и услышав звуки "Маши", он перемахнул через парту, ударился о косяк двери и в один миг оказался совсем рядом, за спиной Лены. Он устремил свой взор на бегающие пальцы ее и, казалось, ничего больше не замечал.

Высоко подняв руку, Лена ударила по клавише и остановилась.

- Танцевать никто из вас не умеет? - спросила она.

- Плясать все умеют, - торопливо ответила Тает-Хема.

- Иди-ка сюда, я поучу тебя играть, - беря за руку Тает-Хему, сказала Лена. - Это просто.

- Я, я! Давай, я поучусь! - задыхаясь от предстоящего удовольствия, проговорил Ктуге.

Его лицо выражало такой восторг, что Лена, посмотрев на него, расхохоталась. Она не представляла себе, как это такой паренек сядет за пианино. И, пренебрежительно сказав: "Нет, нет!" - она рукой отвела его в сторону.

- Давай лучше тебя научу.

Тает-Хема отказалась.

- Его научи. Он гармонист хороший, - показывая пальцем на Ктуге, сказала она.

Ктуге сел на стул и положил руки на клавиши. Раздались звуки, ни на что не похожие. Он перебрал клавиши, и вдруг послышалась мелодия, сходная с фокстротом "У самовара". Глаза у него заблестели. Удивленная Лена присела с ним на один стул и с неподдельной радостью проговорила:

- Вот, вот, очень хорошо! Руки держи так! Свободней. Пальцы ставь так. Ну, начинаем!

Блаженная улыбка исчезла с лица Ктуге, и, сосредоточив все свое внимание на клавиатуре, он заиграл вновь.

- Так, так, - ободряла его Лена. - Ух ты, какой мировой парень!

На звуки пианино пришли все учителя.

- Ктуге, Ктуге! Смотрите, какой он молодец! - сказала Татьяна Николаевна.

Ктуге никого не видел и не слышал, что творилось в зале. Он так усердно подбирал "Машу", что по лицу его бежали капли пота. Поиграв еще немного, он остановился.

- Ух, устал! Руки устали. На гармошке легче. Здесь руками нужно бить, - сказал он, довольно улыбаясь и поглядывая на блестящие клавиши. - Я лучше возьму гармошку.

- Вот видите, это его Лена научила, - сказала Тает-Хема.

Польщенная Лена улыбнулась и сказала:

- Я и танцевать их могу научить.

- Надо, надо! Давайте станцуем, а они посмотрят, - предложила Татьяна Николаевна.

Ктуге принес гармошку.

Вместе с учительницей Лена легко пошла в фокстротном па. Круг раздался, и все отошли от пианино, привлеченные танцующей парой. Лена танцевала прекрасно, и видно было, что, танцуя, она любовалась собой.

Потом Татьяна Николаевна пригласила директора школы.

Оставшись без пары, с явно выраженным чувством досады, Лена стояла и перебирала ногами. Она горела желанием пройтись еще раз - но с кем? Рядом с ней оказался Таграй. Ни слова не говоря, она взяла его за руки и потащила на середину зала.

- Пойдем, пойдем!

- Да я ведь не умею! - упираясь, как-то вяло проговорил Таграй.

- Ничего, научу! Ты же фартовый парень. Это куда проще, чем задачки по алгебре.

Таграй усмехнулся и, утратив волю к сопротивлению, оказался в распоряжении Лены. Она положила его руку на свою талию.

- Ну, медведь, на ноги не наступать! Двигай их, не отрывая от пола, командовала Лена.

Таграй неуклюже двигался, и краска густо покрывала его лицо. В зале раздался взрыв хохота.

- Какомэй, Таграй! - слышались отовсюду голоса школьников.

И если бы не танцующий рядом директор школы, то Таграй обязательно бы вырвался из рук Лены. Он продолжал ходить по кругу, глядя украдкой ей в глаза, и думал:

"Как лисица, верткая. И волосы похожи на весенний мех лисицы, и хитрость в глазах есть. И какой-то совсем особенный запах от нее".

- Музыку слушай, музыку! - командовала Лена.

А Таграй совсем не слышал музыки, - казалось, что никто и не играл в зале. И опять лезли в голову мысли. "Что такое - фартовый? Наверно, смеется надо мной!"

Лена крутила его, толкала назад, тянула вперед и подсмеивалась над ним.

- Ну, ты не смейся. Раз взялась учить, так учи по-серьезному, - сказал Таграй.

Тает-Хема стояла в сторонке, молча и серьезно смотрела на танцующих, и ей вдруг так захотелось научиться танцевать, что, минутку постояв, она сорвалась с места и подбежала к Николаю Павловичу.

- Пойдемте с вами.

- Ну нет, что вы? Это не по моей части, - мрачно проговорил он.

- Идите, идите, Николай Павлович! - крикнула Татьяна Николаевна. Приказываю вам научиться танцевать.

Лена подошла к пианино и стала играть другой фокстрот.

- Ну и дела! - сказал Николай Павлович. - Кажется, этот фокстрот обретет все права гражданства и в нашей школе.

- А вы думаете, это очень плохо? - спросила Татьяна Николаевна и потащила его на середину зала. - Не упрямьтесь, не упрямьтесь! Вы должны научиться танцевать, - весело сказала она.