Сакалиба

невольниками на земли вятичей. Иными словами, набеги хорасанцев все более

сталкивались с организованным противодействием Русского государства и на каком-то

этапе должны были прекратиться совершенно. Такое предположение подкрепляется и еще

одним доводом. С 1001 г. Махмуд Газкевид начал войны в Индии, продолжавшиеся более

двадцати лет. Его походы открыли перед гази новую сферу приложения усилий. В набегах

на Индию можно было раздобыть себе и рабов, и золото, и прочие богатства, причем

намного больше, чем могли бы дать славянские земли. Мне кажется вполне логичным, что

в начале XI в. многие гази изменили направление своих набегов и устремились в Индию.

Но выше говорилось, что рабы по волжскому пути поступали не только от гази. В первой

половине X в. рабов продавали и русы. Изменилась ли ситуация в начале XI в.? За

неимением источников ответить на этот вопрос крайне сложно. Думается, что продажа

рабов русами могла продолжаться, но ее объемы вряд ли были велики. Мы видели, что

русы требовали за рабов в основном деньги, серебряные дирхемы. С прекращением

чеканки серебряных монет торговые партнеры русов лишались средств, которыми могли

бы расплачиваться за невольников. Но у Руси был и еще один покупатель невольников -

Византия. В X в., как свидетельствуют источники, из русских земель в Византию

поступали невольники. Об этом, например, сообщает Константин Багрянородный [14, с.

49]. Княгиня Ольга во время своего визита в Константинополь обещала Константину

прислать ему из Руси рабов, меха и воск, и император впоследствии напомнил ей об этом

[19, с. 45]. Описывая жизнь в Переяславце на Дунае, князь Святослав говорит, что из

русских земель туда доставляют рабов [19, с. 48]; последних везли и дальше, в

Константинополь. Продажа русскими купцами невольников в византийской столице

зафиксирована в источниках середины XI в. [354, с. 242]. Связи с Византией, очевидно, окрепли после принятия Русью христианства по византийскому обряду; кроме того,

продажа невольников в Византии сулила намного большие экономические выгоды.

Серебряный кризис не имел для пути <из варяг в греки> такого значения, как для

волжского, поскольку в Византии ходила золотая монета. Продавая невольников, купец

мог получить за них золотом и тут же закупить на него византийские товары.

Соображения экономической выгоды должны были обратить русскую торговлю рабами в

сторону Византии, и вполне логично предполагать, что со второго десятилетия XI в. русы

постепенно перестают поставлять невольников мусульманским купцам.

* * *

Какое значение имеет изложенное выше для истории спут-сакалиба в исламском мире? По

этому поводу напрашиваются два замечания. Во-первых, ни русы, ни тюрки-кочевники не

оскопляли своих пленников, а в отношении хорезмийцев Ибн Хаукал особо подчеркивает, что невольники, которых они пригоняли, не подвергались телесным увечьям [279, с. 106].

Наряду с мужчинами и юношами среди невольников были и женщины, а также, возможно, дети. В отличие от евнухов из славяно-германского региона и Чехии, готовых к

поступлению на службу во дворец или в гарем правителя, невольники с Руси не были

предметом роскоши (обычных неоскопленных рабов и наложниц хватало и без них), и

потому работорговцы не предпринимали с ними длинных путешествий, подобных

странствиям рахданитов. Поток невольников с Руси, следовательно, останавливался в

Машрике и, очевидно, не шел далее на запад. Машрик, следовательно, располагал по

сравнению с Андалусией еще двумя каналами ввоза невольников-сякялнбй - именно, из

византийской Малой Азии и с Руси. По этим каналам доставлялись не только скопцы, но и

неоскопленные рабы и женщины, что, как будет показано ниже (см.: часть III, гл. 4), непосредственно сказывалось на истории сакалиба в Машрике.

Другое наблюдение касается хронологии. Южно-степной путь доставки невольников не

переставал функционировать никогда и стал особенно процветать в монгольскую эпоху.

Есть, следовательно, вероятность того, что удачливый исследователь обнаружит в

источниках упоминания о сакалиба, относящиеся к более позднему времени, чем конец XI в. (время последнего упоминания о них, анализируемого ниже, см.: часть III, гл. 4). Вместе

с тем, предполагаемое нами замирание работорговли на волжском пути совпадает по

времени с кризисом германо-андалусского канала поставки невольников, что также

согласуется с отмеченным в настоящей работе фактом постепенного исчезновения

упоминаний о слугах-сакалиба из источников в XI в.

Примечания

1 О применении названия <тюрки> к венграм в средневековых источниках см.: часть I, гл.

2.

2 Источники: - [171, т. 13, с. 227] и [43, с. 33]; первые относят битву к 742, вторые - к 743 г.

3 Об этом эпизоде рассказывают Титмар Мерзебургский (975-1018) и Адальбольд (ум. в

1026 г.) [201, с. 258-259; 171, т. 4, с. 690 соотв.]. У Титмара крепость называется Амардела, у Адальбольда - Мертала.

* Об одном из таких случаев, происшедшем в IX в., рассказывает лионский епископ

Агобард [168, т. 5, с. 185]. Речь идет об украденном работорговцами мальчике из Лиона, но

подобные случаи, разумеется, могли происходить и в славянских землях.

5 Об этом письме см. ниже (часть Ш, гл. 2).

* В тексте установления речь идет о . Под Boemanis совершенно определенно

подразумевается Чехия. Форма Rugis может вызвать сомнения, однако большинство

специалистов придерживаются мнения, что речь вдет о Руси [319, с. 128; 463, с. 214-215; 614, т. 2, с. 119].

7 Такие сведения сообщает биограф Адальберта Иоанн Канапарий (ум. в 1004 г.) [171, т. 4, с. 586]. В другом жизнеописании Адальберта, составленном Бруно Кверфуртским (ум. в

1009 г.), в качестве покупателей рабов фигурируют не только иудеи, но и <неверные> (per/ides), т.е. язычники [171, т. 4, с. 600]. Кем были последние, автор не уточняет.

Вероятнее всего, Бруно говорит здесь о венграх или же о славянах-язычниках.

* Впрочем, рахданиты могли вполне проходить и через расположенный неподалеку

Мерзебург, где также была иудейская община. О последней см.: 201, с. 98-99.

9 Фрагмент в тексте приводится по французскому переводу М.Тал-би: <11 est dit: Quant aux navires des Chretiens (al-Rum) captures en mer, soit a proximite de [nos] ports soil au loin, il у a lieu de distinguer deux cas:

- S'il s'agit de navires marchands dont on sail qu'ils font le commerce avec les musulmans, leur prise est illicite, a moins qu'elle n'ait lieu dans [les eaux] de leurs propres pays sur leur chemin vers d'autres rivages que ceux de I'lslam.

- S'il s'agit de navires qui ne sont pas de notoriete publique, specialises dans le commerce avec les musulmans, leur prise est licite.

D'un autre cote, si on prend un navire en haute mer, venant du rivage des Francs ou d'ailleurs, et que son equipage declare: "Nous sommes des proteges du souverain d'al-Andalus auquel nous payons la capitation", il у a lieu de considerer deux cas:

- Ou bien ils fournissent des preuves a I'appui de leurs declarations, ou bien leurs navires sont pris comme butin.

- Dans le cas oil ils appuient leurs declarations et leurs allegations de preuves, toute personne qui touche a leur bien ... Обрыв текста и добавление по другой рукописи:

S'il s'agit d'honnetes gens, on ne leur impose pas le serment; si par contre il s'agit degens notoirement malhonnetes, ils doivent preter serment> [603, c. 534].

10 Так, очевидно, понимали положение этих рабов в описываемую эпоху - в тексте

договора Венеции с Карлом Толстым (880), который практически текстуально повторяет

договор 840 г., сделана следующая добавка: вместо , как в тексте первого договора, мы

видим <свободных христиан> (homines chrislianos, qui liberi sint) [162, т. 2,ч. l,c. 139].