Всемирная военная история в поучительных и занимательных примерах

На могиле Гарибальди на острове Капрера выбита только его фамилия. Могилу венчает кусок скалы с выгравированной на ней звездой — символом отряда его «краснорубашечников» — знаменитой «Тысячи».

Бисмарк и объединение Германии

Франко-прусская война 1870–1871 гг.

В то время, как итальянцы завершали борьбу за объединение страны, в раздробленной Германии, состоявшей более чем из 30 государств и княжеств, пришло время Пруссии и Отто фон Бисмарка. Впервые в список кандидатов в прусские министры Бисмарк попал еще в 1848 г., но король Фридрих Вильгельм IV написал против его фамилии: «Может быть использован лишь при неограниченном господстве штыка».

«Армия, — говорил Бисмарк в 1850-е гг., — жизненный нерв Пруссии». В 1862 г., при Вильгельме I, борец за военную мощь Пруссии Бисмарк стал министром-президентом и министром иностранных дел. Выступая в палате депутатов, он произнес знаменитое: «Не речами и постановлениями большинства решаются великие вопросы времени, а железом и кровью».

Оценивая воинственный курс Пруссии, приданный ей Бисмарком, Вильгельм I как-то сказал ему: «Я предвижу, чем все это кончится. На Оперной площади, под моими окнами, отрубят голову сперва Вам, а несколько позже и мне». Но Бисмарк не подведет своего короля.

Отто фон Бисмарк

Первой пробой военных сил Пруссии, возросших при Бисмарке, стала война против Дании.

В 1863 г. датчане имели неосторожность присоединить к себе Шлезвиг, ранее входивший в Германский союз. Через год прусско-австрийские войска силой оружия заставили Данию отказаться от этой территории, а заодно от Голтштейна и Лауэнбурга. Великобритания, Франция и Россия предпочли не вмешиваться в войну, что британский премьер-министр Пальмерстон объяснил так: «Великие державы могут настаивать на ошибке. Но такое маленькое и слабое государство, как Дания, не может так же безнаказанно совершать ошибки».

Заключив для надежности военный союз с Итальянским королевством, Пруссия в июне 1866 г. повела войну против казавшейся весьма могущественной Австрийской империи. Главный инициатор и вдохновитель кампании Бисмарк, следовавший за армией, позже признавался, что в те тревожные дни он носил в кармане яд.

Опасения Бисмарка оказались напрасными. Австрийский главнокомандующий Бенедек, имевший репутацию «нового Валленштейна», переоценил свои возможности. Выезжая из Ольмюца к войскам, он произносил самоуверенные речи и шутил с дамами: «Молитесь за нас. Если нас поколотят, значит, вы мало молились». Но уже через неделю боевых действий Бенедек писал Францу Иосифу I: «Убедительно прошу Ваше величество во что бы то ни стало заключить мир. Катастрофа для армии неизбежна».

3 июля 1866 г. под Кениггрецем (Садове) прусская армия разбила австрийцев, и исход австро-прусской войны был предрешен. Сражение под Кениггрецем, говорил Бисмарк, на целое столетие поставило верно немецкие часы. «На одно лишь столетие, но не навсегда», — уточнил позже немецкий историк Дельбрюк.

После победоносной войны 1866 г. против Австрии Пруссия объединила вокруг себя ряд северогерманских государств. Это был крупный шаг на пути создания единой Германии. «Господа, — говорил Бисмарк депутатам рейхстага, представляя им на утверждение проект конституции Северогерманского союза, — давайте, так сказать, посадим Германию в седло, скакать она уж сумеет».

Наблюдая за постепенным превращением раздробленных Германии и Италии в крупные централизованные государства, французский император Наполеон III в 1866 г. выразил прозорливую оценку будущего: «Народы Европы объединяются в крупные государства, которые только и смогут поддерживать равновесие сил против двух гигантов будущего — России и Соединенных Штатов». В то же время он был сильно встревожен воинственностью растущей на его глазах Германии, придвигавшейся к французским границам.

Во Франции предчувствовали войну с набирающей силу Пруссией. Когда в июне 1870 г. во французском парламенте встал вопрос о степени готовности армии к войне, военный министр маршал Лебеф заявил: «Мы готовы до такой степени, что, если бы война продлилась два года, то нам не потребовалось бы ничего покупать, даже пуговиц к гетрам».

Война выявит глубочайшее заблуждение военного министра.

С началом этой войны обнаружилась большая неразбериха в развертывании французской армии, в то время как прусская армия, немедленно двинувшись в наступление, демонстрировала «мерную поступь».

После перехода прусской армией границ Франции Вильгельм I издал манифест, в котором заявил, что ведет войну не против французского народа, а против французской армии.

Сопровождавший прусскую армию Бисмарк «на этот раз не взял с собой яда, как это было в походе на Австрию; он был уверен в успехе», — писал один из немецких историков.

Лично возглавивший французскую армию Наполеон III явно переоценивал ее возможности. В день сражения с пруссаками при Марс-ля-Туре он телеграфировал в Париж: «Все готово к генеральному сражению, надо надеяться, что победа будет за нами. Могу поручиться, что эта победа будет решительной». Через несколько часов французская Рейнская армия в беспорядке отступила. Император поспешил вернуться в Париж, передав командование маршалу Базену.

Попытки французской Шалонской армии Мак-Магона вырваться из блокированного Седана решительно пресекались прусскими войсками. 1 сентября 1870 г. император Наполеон III, находившийся в ратуше Седана, велел вывесить на здании белый флаг и послал прусскому королю Вильгельму I следующую записку: «Дорогой брат! Так как я не могу пасть среди моих войск, мне остается лишь вручить свою шпагу Вашему величеству».

По поручению отчаявшегося в Седане Наполеона III в ночь с 1-го на 2-е сентября французский генерал Вимпфен доставил шпагу своего императора Бисмарку и начальнику прусского генштаба Мольтке. — «Это чья шпага? — спросил Бисмарк. — Шпага императора или шпага Франции?» — «Это шпага императора», — ответил генерал. — «Если так, — быстро сказал Мольтке, — то ничего не меняется, в 9 утра я снова велю открыть огонь по Седану».

Растерянный Вимпфен уехал, но до утра он успел вернуться и подписать капитуляцию французской Шалонской армии. Еще через два дня экстренно созданное в Париже «правительство национальной обороны» обвинило Наполеона III в национальной измене, сместило его с престола и провозгласило Францию республикой. «С уничтожением Шалонской армии, — с удовлетворением писал Мольтке, — рухнула империя во Франции».

После катастрофы под Седаном армии Мак-Магона наступила очередь Рейнской армии маршала Базена, которую прусские войска заперли в Меце. Это была лучшая французская армия. После двух месяцев бездействия Базен объявил о капитуляции своей 170-тысячной армии перед примерно такими же по численности прусскими войсками, блокировавшими город. «Что такая сила, величиною с армию Наполеона под Лейпцигом, могла быть вообще принуждена к сдаче, — это факт неслыханный в истории войн» (Х. Дельбрюк). За капитуляцией Базена скрывалась политическая подоплека, о чем знали немногие: маршал после свержения Наполеона III оставался убежденным монархистом и ненавидел новоявленную французскую республику больше, чем пруссаков.