Александр I и Наполеон

С огромным трудом в беседах с глазу на глаз Наполеон 12 октября склонил Александра к подписанию такого проекта конвенции, который обязывал Россию, по крайней мере, «выступить против Австрии вместе с Францией», если Австрия начнет войну против Франции. Наполеон, со своей стороны, признал Финляндию, Молдавию и Валахию присоединенными к России. В тот же день Наполеон и Александр совместно предложили английскому королю Георгу III «заключить мир» на основе uti possidetis [94], а на случай, если их предложение будет отвергнуто, договорились «иметь в течение года свидание, чтобы условиться об операциях в совместной войне и о способах ее всеми силами и всеми средствами обеих империй». Англия отвергнет их призыв к миру, сославшись на «узурпации» Наполеона, но увидеться вновь и спланировать ход «совместной войны» против нее Наполеон и Александр уже не смогут.

Таким образом, каждое из трех желаний, с которыми Наполеон ехал в Эрфурт (привязать к себе Россию, склонить к миру Англию и обуздать Австрию), исполнилось лишь в минимальной степени. Хотя оба императора заявили в Эрфурте о своем желании «придать соединяющему их союзу более тесный и навеки прочный характер», их соглашение, как заметил А. Вандаль, только «продлило союз, но не упрочило его». Александра это устроило, Наполеона разочаровало.

14 октября 1808 г. Наполеон проводил Александра из Эрфурта на веймарскую дорогу до того места, где встретил его 27 сентября. Отделившись от свиты, они сначала ехали верхом на конях, не торопясь, разговаривая, а потом возле карет, которые ждали Александра, сошли с коней и долго еще прохаживались вдоль дороги, продолжая беседу. О чем они говорили тогда, никто не узнал. Наконец, императоры пожали друг другу руки, обнялись, расцеловались. Александр и его свита заняли места в экипажах и отбыли. Наполеон долго стоял на дороге, смотрел им вслед, пока они не скрылись из виду. Потом молча сел на коня и шагом поехал в Эрфурт. Взгляд императора был таким сумрачным, что свита опасливо держалась от него в стороне. О чем он думал в тот час расставания? Не о грядущем ли закате столь ценимого им союза? Он не знал, что простился со своим другом, бывшим и будущим врагом навсегда, но, может быть, уже предчувствовал это?..

Александр 1 возвращался в Россию удовлетворенным. Проездом в Мемеле он встретился с Фридрихом Вильгельмом III, который приехал благодарить его за то, что Александр уговорил Наполеона сократить на 20 млн. франков 140-миллионную контрибуцию с Пруссии. Буквально плача от радости, король признался царю: «Мы уже не надеялись, что Наполеон отпустит вас обратно».

В Петербурге, где многие тоже считали, что из Эрфурта царь уже не вернется, он был встречен, на радостях по случаю его возвращения, почти как победитель. Оппозиция на время примирилась с ним. Его война с Австрией летом 1809 г. — вынужденная обязательствами перед Наполеоном по Тильзиту и Эрфурту, но «бескровная», «теневая», как ее называли, — мало повредила его отношениям с оппозицией. Затем внимание оппозиции переключилось на реформы Сперанского.

Тем временем Александр продолжал вполне дружескую по тону переписку с Наполеоном [95], заверяя его в своей верности тильзитскому курсу. Даже 7 (19) мая 1812 г., уже выехав в армию на войну против Наполеона, царь написал ему: «Вы всегда найдете меня таким же, каким я был в Тильзите и Эрфурте». В частых беседах с А. Коленкуром Александр тоже выражал дружеские чувства к Наполеону, горько сожалел о смертельном ранении маршала Ж. Ланна (по его словам, «продумал об этом всю ночь»), а главное, категорически утверждал, что он соблюдает континентальную блокаду «в изначальной строгости». Канцлер Н.П. Румянцев на встрече с Коленкуром выразился даже таким образом: «В нашем союзе Россия всегда ведет себя честно и целомудренно, как девственница». Коленкур и Наполеон не верили. Их агентура постоянно фиксировала нарушения блокады со стороны русских властей. Наполеон реагировал на это болезненно, но все его претензии Александр вежливо отклонял. К 1810 г. русско-французский союз был на грани кризиса. Однако кризис разразился все-таки неожиданно: он был вызван не европейскими катаклизмами, а второй женитьбой Наполеона.

С того дня как Наполеон стал императором, он не переставал думать о своем наследнике. Кто им будет? Где его взять? Жозефина по возрасту (ей было уже за 40) и состоянию здоровья не могла иметь детей. Ее сын от первого мужа, виконта Бурбонов и генерала Революции, Евгений Богарне был усыновлен Наполеоном, но к роли престолонаследника династии Бонапартов не подходил по крови. Наполеон уже решил сделать своим наследником родившегося в 1802 г. сына Людовика Бонапарта и Гортензии Богарне (короля и королевы Голландии), но этот прелестный ребенок, по имени тоже Наполеон, любимец императора, неожиданно умер 5 мая [96] 1807 г. от крупа, не дожив и до пяти лет. К тому времени Наполеон уже знал, что он может быть отцом (13 декабря 1806 г. фрейлина его сестры Каролины Элеонора Денюэль родила от него сына Леона — будущего графа Второй империи). Так перед ним встал вопрос о разводе с Жозефиной.

Все толкало Наполеона к разводу — и желание иметь наследника, и происки всех Бонапартов во главе с «мамой Летицией», подстрекавших его «бросить старуху» (Жозефину), и, наконец, дважды пережитая им в 1809 г. угроза гибели. Весной при штурме Регенсбурга он был ранен австрийской пулей в ногу и подумал тогда, что будь этот выстрел точнее, его империя осталась бы не только без государя, но и без наследника. Осенью в Вене, когда Наполеон заканчивал смотр гвардии, к нему пробрался, держа в левой руке какое-то прошение, юный немец. Его схватили секундой раньше, чем он выхватил правой рукой большой, отточенный нож. На допросе 17-летний студент из Наумбурга Фридрих Штапс признался, что хотел этим ножом убить Наполеона. Император сам пожелал говорить с арестованным. «За что вы хотели меня убить?»

— «Вы приносите несчастье моей родине и всему миру!» Наполеон предложил смелому юноше свободу, если он даст слово не возобновлять попыток убийства. Штапс отказался: «Убить вас — это не преступление, это долг!» На следующий день по приговору военного суда Фридрих Штапс был расстрелян.

События 1809 г. положили конец двухлетним колебаниям Наполеона. Он давно уже обсуждал с близкими людьми и процедуру развода, и кандидатуры невест, из которых мог бы выбрать себе вторую жену, но все время откладывал решающее объяснение с Жозефиной, жалея не только ее, но и себя. «Ведь она почти 15 лет украшала мою жизнь!» — восклицал он. Только 30 ноября 1809 г. Наполеон и Жозефина договорились развестись, что вызвало нервный припадок у них обоих, а 15 декабря в тронном зале Тюильри их развод был протокольно оформлен на совете высших сановников и членов императорской семьи. Жозефина сохранила ранг и прерогативы императрицы. Ей были предоставлены дворцы на Елисейских полях и в Мальмезоне и назначались 3 млн. франков ежегодной субсидии. Она только перестала быть женой Наполеона.

Теперь Наполеон мог выбрать себе невесту. «Тут, — пишет о нем Е.В. Тарле, — ход его мыслей оказался крайне быстр и вполне ясен <…>. На свете, кроме великой Французской империи, есть три великих державы, о которых стоит еще говорить: Англия, Россия и Австрия. Но с Англией — война не на жизнь, а на смерть. Остаются Россия и Австрия. Россия, бесспорно, сильнее Австрии Значит, нужно начинать с России». Однако Евгений Викторович несколько упрощает суть дела. Для Наполеона важно было породниться не только с великой державой, но и с наиболее авторитетной, веками освященной династией. В Европе тогда были три такие династии: прусские Гогенцоллерны, австрийские Габсбурги и российские Романовы (об Англии не могло быть речи еще и по этой причине). Из них Романовы были не просто сильнее, а ближе к Бонапартам как союзники, причем их союз уже был подкреплен двумя браками: в 1806 г. племянница Жозефины Стефания Богарне вышла замуж за наследного принца Баденского, брата императрицы Елизаветы Алексеевны (Александр I в Эрфурте ухаживал за Стефанией), а в 1807 г. Жером Бонапарт женился на принцессе Екатерине Вюртембергской, двоюродной сестре Александра. Наполеон и Александр обменялись тогда по этому случаю поздравлениями.