Исландия эпохи викингов

Мы уже знаем, что власть годи, в отличие от власти разнообразных конунгов, ярлов, баронов и им подобных, не была связана с управлением теми или иными территориями. Но если годи не конунги и не бароны, то кто же они такие? Ответ на этот вопрос следующий: исландские годи возглавляли группы интересов и сражались друг с другом за социальный престиж. Сражения эти, особенно ярко описанные в «Саге о Стурлунгах», подразумевали и переговоры, и политические маневры, и компромиссы, и ход их отражал некий поведенческий стандарт, согласно которому амбициозные личности и потенциальные лидеры, будь то годи или обычные бонды, добивались своего тогда, когда вмешивались в ход дела как представители чужих интересов. В этом качестве они давали сторонам советы, играли роль адвокатов, а в критических ситуациях были готовы помочь силой оружия (или угрозой его применения).

Представительство

Представительство являлось одной из форм вмешательства в дело третьих лиц. Оно могло осуществляться по-разному и имело как открыто декларируемые, так и подспудные цели. Декларируемой целью представителей было предоставить своим клиентам, группам клиентов или лидерам этих групп возможность и механизм достижения консенсуса — не достигнув консенсуса, нельзя было достигнуть и примирения, так чтобы, с одной стороны, дело разрешилось по закону, с другой — не пострадала честь участников конфликта. Скрытой же, подспудной целью представителей было сохранить или увеличить объем своей власти. Годи имели значительные преимущества перед простыми людьми в деле представления чужих интересов, они лучше других умели играть в эту протодемократическую древнеисландскую игру публичной тяжбы. Представителем, впрочем, мог выступать любой человек, которого об этом попросили, — фокус заключался в том, чтобы быть успешным представителем. Институт представительства, таким образом, служил краеугольным камнем системы взаимной поддержки, в рамках которой участники тщательно следили за тем, кто кому как и в каком объеме помогал и что кому и в каком объеме за такую помощь причитается. Ведение такой социальной бухгалтерии подразумевало, что дебет уравновешивается кредитом, и действия, направленные на достижение баланса между первым и вторым, составляют основное содержание саги.

Представители были не равны — одни умели пользоваться своими преимуществами лучше, чем другие. Слава и уважение к представителю зависели от его способности хитроумно манипулировать законом к своей и к чужой выгоде. За представительские услуги годи и некоторые особенно удачливые бонды получали в собственность землю и богатые подарки. Успех рождал успех, и чем выше была у человека репутация в плане заключения выгодных для клиента соглашений, тем чаще к нему обращались за помощью в истребовании наследства, законном преследовании нарушителей и т. п. Как отмечал Пребен Мойленграхт Сёренсен, «у бондов был прямой интерес делаться тинговыми тех годи, которые лучше других умели защищать интересы своих людей, а чем больше у годи тинговых, тем сильнее его позиция, как в судах на альтинге, так и в случае вооруженных конфликтов». [301]

Появление годи на тинге в сопровождении большого числа сторонников было не просто демонстрацией его статуса — из этого можно было извлечь выгоду. Так, в главе 14/25 «Саги о людях со Светлого озера» [302] рассказывается о распре между двумя годи, Эйольвом сыном Гудмунда Могучего с Подмаренничных полей и Торвардом сыном Хёскульда (сына Торгейра годи людей со Светлого озера). [303] Один из соратников Торварда, по имени Халль, убил брата Эйольва, по имени Кодран, и Эйольв готовит тяжбу. Оба годи собирают себе группу поддержки, и каждый готов платить другим годи за помощь. Эйольв очень богат, и он просит своего «друга» (то есть политического союзника, см. ниже о дружбе и «дружбе»), годи Геллира сына Торкеля [304], созвать людей и других годи и явиться на тинг Цаплина мыса, обещая ему по эйриру серебра (дисл. eyrir silfrs, одна восьмая марки) за каждого бонда и полмарки за каждого годи (глава 15/25). [305] Другой годи, по имени Бродди Бородач, получает посулы одновременно от Эйольва и от Торварда. Последний, хотя и не так богат, как Эйольв, посылает Бродди золотое обручье, рассчитывая заручиться его поддержкой, а первый посылает золотое обручье Хравну, двоюродному брату Торварда, рассчитывая замириться с ним (его отца Торкеля некогда убили люди отца Эйольва) и уговорить затем отправиться к Бродди с просьбой не выступать в суде против Эйольва. Как видно из этого примера, «дружба» годи и его тинговых могла покупаться и продаваться.

Роль родственных связей

Институт представительства, а с ним и феномены, с одной стороны, легкости и быстроты формирования групп интересов вокруг лидеров и, с другой, недолговечности таких групп, значительно ослабляли прочность родственных связей. Последние зачастую вступали в противоречие с эгоцентрическими устремлениями отдельных членов рода; нередко родичи в одном регионе ездили на тинг или заключали союзы с разными годи, иногда к тому же враждующими между собой. Периодически родичи переходили от одного годи к другому, и вся эта динамическая система союзов заслоняла кровное родство, особенно во время распри. Саги полны примеров, когда кровные родичи поддерживают противные стороны.

Исландские семьи были, как правило, нуклеарными: на одном хуторе жили лишь хозяин, платящий тинговые налоги, его жена и домочадцы. Такая группа представляла собой самостоятельную и независимую социальную единицу как в плане производства, так и в плане потребления. Родственные связи протягивались скорее к отдельным категориям родичей, не сплачивая их всех в единую большую группу. Эта особенность, как мы увидим ниже, самым непосредственным образом влияла на то, какой именно вид распри оказывался возможным в Исландии. Саги различают кровных родичей и свойственников, то есть людей, связи с которыми устанавливаются через брак: первые обозначаются словом frændr (ед. ч. frændi [306]), вторые словом mágar (ед. ч. mágr [307]); в их число входят зятья, тести, шурья и девери (свойственники-женщины обозначаются словом mágkonur, ед. ч. mágkona). Кроме этого, существовали и «фиктивные» родственные связи вроде побратимства, которое заключалось с помощью специального ритуала, основанного на смешивании крови [308]; побратимы назывались fóstbrœ́ðr (ед. ч. fóstrbróðir, букв, «братья по воспитанию» [309]), а также (реже) svarabrœ́ðr или eiðbrœ́ðr (букв, «братья по клятве»). Эти связи, несмотря на свою «фиктивность», были куда прочнее уз настоящего кровного родства и налагали на побратимов долг кровной мести друг за друга.

В исландском обществе, в высокой степени индивидуалистическом, вышепоименованные типы связей обеспечивали существование латентной сети отношений, которую индивидуум мог при необходимости активизировать — в меру своих способностей и ресурсов. Исландец в первую очередь мог рассчитывать на поддержку родителей, детей, братьев и сестер, дядьев с отцовской и материнской сторон и шурьев со свояками. Родство, таким образом, если дело не касалось внутрисемейных проблем (вроде инцеста), было в Исландии довольно гибким понятием — так, например, не было никакого закона или правила, запрещавшего совместные действия людей, связанных только через брак, и зачастую свойственники выступали против кровных родичей в судах и распрях. В других обществах, где кровное родство представляло собой фундамент, на котором строятся политические и правовые отношения (примером могут служить так называемые патрилинейные общества), подобные ситуации были крайне необычны и редки.