Исландия эпохи викингов

Поэтому в северной четверти стало 12 годордов, но владельцы трех новых годордов отличались от владельцев 36 старых — они не получили права назначать судей в суды четвертей. Плюс к этому, чтобы сохранить равновесие четвертей на альтинге, в рамках реформы учредили также по три номинальных годорда в каждой из оставшихся четвертей, поэтому всего годордов в Исландии стало 48. Однако владельцы этих девяти «почетных» годордов могли лишь заседать в национальном законодательном собрании, лёгретте, — ни права назначать судей в суды четвертей, ни права выступать на местных тингах в качестве годи они не имели. [286]

Благодаря этим мерам исландцы, после трех десятилетий проб и ошибок, устранили самые серьезные недостатки изначальной системы управления. Впрочем, наличие столь разветвленной сети судов вовсе не означало, что все споры решались в судах. Наоборот, большинство споров, вероятнее всего, до суда не доходили. Однако суды устанавливали общественный стандарт качества, на который было легко ориентироваться при попытках организовать внесудебное замирение и иные решения споров между теми или иными сторонами; в рамках такой системы с видимым стандартом качества многие конфликты могли быть легко улажены без обращения в суд. У любого исландца имелся мощный стимул для начала попытаться достигнуть соглашения в частном порядке — конечно, если стороны не могли договориться, частное дело всегда можно было сделать публичным и передать в суд, но дело ведь именно что частное, а при обращении в суд потребуется вмешательство третьих лиц. В сагах мы читаем по большей части именно о случаях, когда споры и раздоры оказывалось невозможно разрешить приватно и те перерастали в распри; однако большинство конфликтов были мелкими, разрешались по взаимному согласию сторон и не стоили саги.

Реформы шестидесятых годов X века не изменили децентрализованную природу исландской системы управления и судебных институтов, основанной, как мы видели, на отношениях взаимозависимости между годи и бондами. Реформы внесли в систему регулярность и лишь малую толику централизации, и именно такой мы ее знаем по сагам и книгам законов. В результате Исландия обрела весьма сбалансированный набор судебно-правовых институтов. У каждого годи было примерно одинаковое число тинговых, а раскиданные по всей стране весенние тинги обслуживали примерно одинаковое число местных жителей. Местные группы из любого уголка страны имели равные возможности доступа к правовым механизмам альтинга, где тщательно следили за пропорциональностью представительства, отражавшейся в равном числе судей и годи из разных четвертей.

Институты альтинга превратили Исландию в единое правовое пространство: на альтинге формировалась максимальная социальная группа, в задачу которой входило предотвращать кровопролитие и разрешать споры мирным путем, альтинг же давал этой группе орудия для достижения этих целей. Тем самым годи и их тинговые — которые, что важно, не представляли собой кланы или иные высокосплоченные социальные группы, — являлись главными подгруппами максимальной социальной группы; так работала исландская политическая и правовая система, и в главах 11 и 12 мы обсудим, какой тип распри оказывался возможным в таких специфических рамках.

В источниках упоминается еще один тип собраний, так называемые тинги четвертей (дисл. fjórðungarþing) — инновация, введенная несколько позднее реформ шестидесятых годов X века. На этих собраниях разбирались исключительно дела соответствующих четвертей. Влияние четырех тингов четвертей было, видимо, незначительным по сравнению с ролью судов четвертей на альтинге, и мы мало что о них знаем. Считается, что тинги четвертей отменили вскоре после учреждения, но некоторые исследователи, например, Олав Лаурусон, приводят аргументы, согласно которым эти тинги работали дольше. [287] Тинги четвертей не упоминаются в числе «установленных собраний» и в «Сером гусе» обсуждаются в единственном месте. [288]

Исландцы вскоре заметили, что суды четвертей на альтинге лучше подходят для решения по-настоящему серьезных споров, чем локальные весенние тинги. Дела обычно слушались в суде той четверти, где проживал ответчик. [289] Сама идея этих ежегодных судов на альтинге воплощала стремление к непредвзятости, а система была организована так, чтобы направить все силы общества на устранение малейшего шанса на то, что среди судей окажутся заинтересованные люди. В источниках сказано, что судей должно быть тридцать шесть, но непонятно, суммарное ли это число или же в каждом суде четверти имелось по тридцать шесть судей. [290] Обычно считается, что, поскольку в каждом суде на каждом весеннем тинге заседало по тридцать шесть судей (каждый годи, а их было трое, назначал по 12), то и в каждом суде четверти на альтинге заседало столько же.

Люди эти назывались судьями, но на деле они исполняли скорее функции современных присяжных — они имели право изучать факты дела, взвешивать показания свидетелей и улики, а также выносить вердикт. В подборе членов этих судейских коллегий как ни в чем другом проявлялся общенациональный характер альтинга. Владельцы «старинных и полноправных годордов», как стали называться после реформ тридцать шесть дореформенных годи [291], назначали судей, каждый из своей округи. В судьи можно было назначить кого угодно при соблюдении следующих условий: человек должен быть мужчиной, свободным, старше 12 лет, иметь постоянное место жительства и быть способным приносить клятвы и отвечать за это. Раз назначенные, судьи затем распределялись по судам четвертей — видимо, по жребию. [292] Человек, начинавший тяжбу на альтинге или вызванный в суд на альтинг, обращался таким образом к суду одной из четвертей, в судейской коллегии которого, однако, заседали люди из всех четырех четвертей.

Альтинг открывался в четверг вечером, а на следующий день годи назначали судей. В субботу разрешалось давать судьям отвод по тем или иным поводам, например, из-за родства с кем-либо из тяжущихся сторон. Все действия совершались по строжайшим правилам, публично и под открытым небом, и любой человек, прибывший на альтинг, мог наблюдать за ними и тем самым их контролировать. Система распределения судей по коллегиям служила заодно и противоядием регионализму: бонды в рамках судов близко знакомились с делами других четвертей, и благодаря этому дух и качество судебных решений оказывались едиными для всей страны. Таким образом значительная часть политически активного населения получала возможность участвовать в процессе принятия решений. Чтобы дело решилось, требовался почти единогласный вердикт; если шесть или более судей выражали несогласие с решением, тяжба официально объявлялась неразрешимой по закону. [293] В этом случае судейская коллегия выносила два вердикта, каждый в пользу одной из сторон, и никакого правового продолжения не могло быть, пока не был учрежден апелляционный суд для судов четвертей. Важно также напомнить, что, хотя в суд мог обратиться любой свободный человек, успех в суде часто зависел от способности тяжущихся организовать себе политическую поддержку. Настоящие, долгосрочные замирения обычно достигались путем переговоров между влиятельными людьми, особенно годи.