Русский флаг

Еще одно непонятное окружающим обстоятельство глубоко затронуло душу Ивана Николаевича. После годичной разлуки с женой и матерью он ощутил большую привлекательность и человеческую теплоту многолюдной семьи Завойко. Изыльметьеву нравилась орава детей, живых, голосистых, которые никому не мешали, никого не раздражали, хотя и бывали так же шумны, как и всякие дети.

Ни высокомерному Тиролю, ни камчатским чиновникам невозможно было проникнуть во взаимоотношения Изыльметьева и Завойко. И так как натурам ограниченным свойственно прилагать ко всему миру мерку собственной души, люди, сопровождавшие начальство при обходе бухты, посмеивались про себя и пребывали в ожидании неизбежных конфликтов.

У седловины Завойко и Изыльметьев не задержались. Мровинский еще вчера, при первой беседе над планом порта, высказал предположение о постройке батареи в самом "седле": сооруженная на возвышенности, она составит важное звено в обороне правого фланга и окажется вне выстрелов неприятельских судов. Оставалось практически решить вопрос о размере батареи и ее фасов, об огневых средствах и артиллерийских платформах.

Обогнув южную, расширявшуюся лопаткой оконечность Сигнальной горы и поднявшись по крутой тропинке, они достигли гранитного карьера, где велись круглосуточные работы. Это место самой природой было назначено для защиты Петропавловска. Пока будет действовать Сигнальная батарея, ни один корабль не сможет подойти к внутреннему рейду и проникнуть в узкий проход между кошкой и Сигнальной горой. Высеченная в гранитной скале и защищенная справа каменным траверсом, батарея Сигнальной горы станет настоящей крепостью, способной выдержать любой огонь.

Неподалеку, за гранитной скалой, послышалась песня Магуда и чей-то восхищенный голос произнес:

- Ну и ленив же ты, американ!

Завойко выглянул из-за камня. Тут был Магуд, отправленный Завойко на строительство батарей, и рядовой батальона сибирских стрелков Никифор Сунцов. Магуд лежал подле носилок, нагруженных камнями, и дурачился, не обращая внимания на Сунцова, который добродушно приговаривал:

- Ну и ленив, скотина! Ну и гульный же ты человек! Не миновать тебе палочной академии!

Магуд толкнул с носилок под откос увесистую глыбу и, протянув Сунцову кисет, сказал:

- Кури.

Сунцов присел на корточки, вытащил из выцветших казачьих штанов трубку и стал вдавливать в нее табак большим пальцем.

- Послушай, парень, - толкнул Магуд стрелка, - правда, что по Амуру корабли в море ходят?

Сунцов задумался.

- Не скажу. Не видел, - промолвил он протяжно. - Может, ходят, а может, плывут.

- А ваш транспорт?

- "Двина"?

- Да.

- Мы с озера Кизи.

- Кизи? - Такого Магуд не слыхал.

- Оттуда. Долго шли. И пешим ходом, и шлюпками, и кораблем.

- По Амуру?

- Всякое бывало. И амурской водицы попили, - сказал с достоинством Сунцов. - Теперь там крепости делаем...

Завойко вышел из-за укрытия. Сунцов вскочил и вытянулся, уставясь глазами на начальство. Поднялся и Магуд.

- Запомни, Магуд, - сказал Завойко с расстановкой, - шпионить станешь - выберу камень потяжелее, - он ткнул ногой носилки, - привяжу к шее и брошу в Авачинскую губу.

С Сигнальной горы открывалась панорама Петропавловска и берега. На берегу воздвигались две батареи: одна - направо, у Красного Яра, южнее всех остальных, Кладбищенская; другая - в основании кошки, самая крупная, на десять-двенадцать орудий. Кошечная батарея была главным замком на входных дверях порта, она защищала проход в Петропавловскую бухту.

С высоты Сигнальной горы было особенно ясно видно, как точен и правилен замысел Изыльметьева: он предложил загородить проход в бухту боном из скрепленных якорными цепями бревен, запасного рангоута и стеньги и поставить в бухте, за боном, "Аврору" и "Двину" левыми бортами, чтобы суда могли встретить неприятеля полным бортовым залпом. Пушки другого борта должны быть сняты и установлены на крепостных батареях.

Неискушенным юнцам и романтикам, подобным Пастухову, замысел этот представлялся созданием осторожного, недерзкого ума. Он обескрыливал фрегат, отвергая надежду на смелый маневр, абордажные схватки и преследование врага.

Море лениво плескалось у Сигнального мыса, набегая на отмель. На двадцатиметровой высоте строители батареи отбивали камень кирками и специальными молотами, изготовленными в портовых мастерских, расчищали площадку для пяти пушек - двух бомбических, двухпудового калибра, и трех обычных, тридцатишестифунтовых, стрелявших ядрами. Тут предполагалось разместить более шестидесяти человек, ядра и артиллерийское хозяйство. Работа подвигалась медленно. Люди с трудом вгрызались в красный, словно кровоточащий гранит.

Здесь находились лейтенант Гаврилов и наблюдавший за инженерной частью Дмитрий Максутов, который за день успевал по нескольку раз побывать на каждой из батарей.

- Сизифов труд, - признался Дмитрий Максутов, после того как Гаврилов отдал официальный рапорт и Завойко перешел на дружеский тон. - Долбим скалу с усердием необыкновенным. Еще немного усилий - и мы окажемся по ту сторону земного шара, в каменном Кронштадте.

- Я бы не советовал вам, Дмитрий Петрович, появляться там в таком виде, - заметил Изыльметьев.

Максутов посмотрел на свои сапоги, покрытые пылью, на измятый мундир и начал торопливо застегивать пуговицы.

- А что касается сизифова труда, - продолжал капитан, - вы неправы. Труд Сизифа - бессмысленный труд, унижающий человека и самое понятие о человеке как о разумном существе. Нам же с вами хорошо известна цель работ.

- Понимаю, - сокрушенно вздохнул Максутов и сказал с подкупающей искренностью: - Я вполне научился жить интересами этого захолустья, да извинит меня господин губернатор...

- Нет, голубчик, - возразил с притворной строгостью Завойко, - не извиню и Ивана Николаевича попрошу не прощать вам всяческого вольнодумства.

Максутов посмотрел на Завойко, затем на многоверстный, скрывавшийся в тумане простор Авачинской губы и сказал с тоскою в голосе:

- Что ж, казните, если угодно, но и мне иногда думается, что нам здесь нечего делать, хотя обстоятельства и привязывают нас к Камчатке.

III

Если бы кто-нибудь поручился, что на Камчатке соединенная эскадра найдет "Аврору", упущенную в Перу, Дэвис Прайс немедленно приказал бы поднять паруса и взять курс на север, к берегам России.

Положение адмирала было очень сложным.

За евангелическими речами министров королевы Виктории Прайс без труда угадывал действительные цели британской политики на Дальнем Востоке. Моряк и человек коммерции, он внимательно следил не только за военно-дипломатическими шагами английского правительства, но и за возрастающей экспансией Соединенных Штатов в районе Тихого океана. Более того, он с горечью видел, что по крайней мере в северном районе Тихого океана янки решительно опережают медлительное, по мнению Прайса, английское правительство. Многочисленные силы Англии приковал к себе азиатский материк: военные корабли Ост-Индской морской станции были заняты Китаем, огромной, непокорной, свободолюбивой страной.

Конечно, британских разведчиков и миссионеров хватает и на то, чтобы натравливать китайского богдыхана на Россию, и подрывать кяхтинскую торговлю, и шпионить на огромном протяжении тихоокеанской русской границы. Но теперь, когда британский флот занят в Европе, а тихоокеанские эскадры блокируют охваченный огнем крестьянских восстаний Китай, британский кабинет не отважится на захват русских земель на Дальнем Востоке - этого не сделает ни осторожный, слывущий русофилом премьер-министр Эбердин, ни злодышащий русофоб Пальмерстон.

Другое дело Соединенные Штаты. Пока Англия и Франция воюют с Россией, они попытаются и при сравнительно малом флоте урвать у последней все, что возможно; вытеснить русских с Аляски, обосноваться на Сахалине и в Сибири, подчинить себе Японию, а если позволят обстоятельства, то и отторгнуть Чукотку и Камчатку. Прайс знал, что у русских берегов уже более полугода плавает американская военная эскадра Рингольда-Роджерса, которая занимается то разведкой угля в Пенжинской губе, то съемкой малоисследованных берегов. Ясно, что при малейшей военной неудаче русских на Дальнем Востоке янки сумеют прибрать к рукам опустошенные районы. По свойственной американским политикам бесцеремонности они, впрочем, и не таят своих намерений подобно медоречивым британским министрам. Еще в 1848 году конгресс заслушал записку советника Верховного суда Американских Штатов Аарона Пальмера "О современном географическом, политическом и коммерческом состоянии, промысловых запасах и торговых возможностях Сибири, Маньчжурии и островов Тихого океана". Аарон Пальмер рекомендовал тогдашнему президенту Полку прямую экспансию в Сибири и Китае. Прайс не сомневался в захватнических целях Штатов, - у них каждые четыре года меняются президенты, но не меняются алчные планы деловых людей Америки.