Unknown

Несколько итальянских самолетов пролетели дальше — и обнаружили «Лисандр» с его конвоем.

Пэт и Ланкастер резко снизились. Пэт передал:

— Вижу семь Ba.65: одно звено три самолета, другое — две пары восточнее. Второе, кажется, нацелилось на «Лисандра»...

— Понял, лидер. — Ру и Викхем-Барнс, не дожидаясь приказа, зашли для атаки. Следовало остановить те четыре «Бреды», которые готовились сбить «Лисандр».

— Есть! — Викхем-Барнс видел, как подбитая им «Бреда» вспыхнула и камнем полетела вниз.

И в то же самое мгновение загорелся «Гладиатор» Ру...

Пэт и Ланкастер атаковали тройку итальянцев. «Бреды» рассыпались, заставляя «Гладиаторов» разделиться.

Пэт выбрал себе две мишени — они находились близко друг от друга. Маневренный и быстрый «Гладиатор», выписывая в воздухе петли, заставил итальянцев завертеться с ним в бешеной карусели.

Это напоминало воздушные битвы времен Великой войны.

Пэт наслаждался ощущением власти над машиной: самолет слушался каждого движения пилота.

Одна «Бреда» снизилась на двести футов и сбросила бомбы. Это снизило ее вес, и теперь она куда легче уходила от «Гладиатора». У Пэта такой возможности «облегчиться» не было, и он отвел душу, выругавшись.

Неожиданно остальные итальянцы — видимо, получив приказ, — повернули на север, на свою базу.

Пэт погнался за ними и открыл огонь. Один из итальянцев снизил скорость и полетел куда более неуверенно: самолет ли получил повреждение, был ли ранен пилот? Пэт просто продолжал преследование.

Он заметил, как правый двигатель «Бреды» испускает белое облачко дыма.

Сжав зубы, Пэт стрелял и стрелял, пока «Бреда» не пошла вниз и не плюхнулась где-то среди песков.

Вторая ушла от погони.

— Ланкастер, черт тебя побери, почему не стреляешь? — вопрошал Пэт, но ответа не получал.

У Ланкастера возникли проблемы с оружием, и пока он пытался уводить самолет от огня, отчаянно лавируя, одна пуля угодила ему в плечо.

Это была разрывная пуля, кровь хлестала фонтаном.

— Только этого не хватало! — Ланкастер испугался, что может потерять сознание, и зажал рану пальцами.

...Викхем-Барнс проводил глазами падающую «Бреду» — он хотел понять, разбился самолет или только совершил вынужденную посадку.

Однако времени разбираться у него уже не было: на него набросились сразу два C.R.42, один за другим.

В левой части приборной панели засела пуля. Вторая прошла спинку сиденья.

«Гладиатор» начал пикировать, и попытки пилота вывести самолет из пике ни к чему не привели.

Нужно прыгать. Сейчас.

Викхем-Барнс ощутил резкий толчок: пуля попала в ногу.

Он с трудом покинул самолет и дернул кольцо.

Капитан Дуилио Фаналли, возглавлявший атаку, удовлетворенно провожал глазами падающий «Гладиатор». Он видел, что пилот выбросился с парашютом, и даже пытался подстрелить его, но промахнулся.

...Пэт заметил пять C.R.42, стремительно приближавшиеся к нему.

Он поднялся выше, а когда «Фиаты» очутились прямо под ним, спикировал на них и открыл огонь.

Итальянцы мгновенно рассыпались и начали обстреливать его со всех сторон.

— Вот это по мне, — бормотал Пэт. Он заметил, что один C.R.42 ведет огонь слишком уж точно, и сосредоточил атаку именно на нем.

Пока велась эта дуэль, один из «Фиатов» неосторожно подставил Пэту свой бок. Отвлекшись от главного противника, Пэт мгновенно всадил в него длинную очередь.

C.R.42 медленно опрокинулся на «спину» и в таком положении начал падать в пески. Самолет безвольно вращался, двигаясь навстречу своей гибели.

Остальные «Фиаты» как будто отстали, и Пэт направился к дому.

Сорок миль над вражеской территорией. Потом будет проще.

Он летел низко, на высоте всего тысяча футов.

Над Бир эль-Тайебом его вновь атаковали C.R.42.

— Сколько же вас тут!.. — бормотал Пэт, отбиваясь. И тут последний пулемет у него заклинило.

Ему пришлось уклоняться от итальянцев, используя все преимущества «Гладиатора» — все «цирковые трюки», на которые был способен этот самолет в умелых руках.

И вновь ему показалось, что он замечает «знакомца» — того итальянского летчика, который чересчур метко стреляет.

Уходить становилось все труднее: слишком много противников, и с каждым приходится считаться. Рано или поздно Пэт совершит ошибку.

И когда «Гладиатор» выходил из петли, итальянец открыл огонь.

Пэт сумел увернуться от этого врага и попал прямо под пули другого.

Пэт поднял машину повыше, чтобы можно было прыгнуть...

4 августа 1940 года, 19 часов, Сиди эль-Баррани

Командир эскадрильи Патрик Данн стоял на летном поле. Слушал.

— «Гладиатор»! — раздался крик.

Действительно, донесся шум мотора.

Самолет снижался довольно уверенно, так что поначалу всем показалось, что с пилотом все в порядке. Только подбежав к самолету, из которого никто не вышел, они увидели, что вся кабина залита кровью, а летчик потерял сознание. Это был Ланкастер.

Ланкастер пришел в себя на койке. Кровь остановлена, жизнь летчика вне опасности.

— Что тебе надо, Гладстон, черт тебя побери? — вопросил Ланкастер, увидев рядом своего механика.

— «Гладиатор» сильно поврежден, — сообщил механик. — Так что придется здорово повозиться...

— Сожги его к чертовой матери! — рявкнул Ланкастер.

...Викхем-Барнс явился ближе к ночи, и не на самолете, а на машине.

Его привезли гусары из 11-го полка, — с распухшим от жажды языком, с ногами, покрытыми волдырями, с наспех перевязанной раной.

— Ру погиб, — сообщил Викхем-Барнс. Он обвел глазами встречающих его и не нашел одного лица, которое хотел увидеть сейчас больше всего. — А где Пэт?

Падди Данн пожал плечами и ничего не ответил.

Пэт не вернулся.

5 августа 1940 года, 16 часов, граница Ливии

Зрелище, представшее лейтенанту Ричардсону из Одиннадцатого гусарского, было плачевным.

Окровавленный человек с обгоревшим лицом, в невероятно грязной куртке, брел, шатаясь, по песку. Время от времени он взглядывал на солнце, затем переводил глаза на часы и снова двигался вперед.

Ричардсон развернул бронеавтомобиль и остановился. Остановился и человек.

— Что, черт возьми... — начал было он, но закашлялся.

Ричардсон вышел из машины и дал ему воды.

— Одиннадцатый гусарский, — приветствовал он человека. — А вы?..

— Капитан Мармадьюк Томас Сент-Джон Пэттл, — представился незнакомец. — Восьмидесятая эскадрилья.

— Далековато вы забрались, — заметил Ричардсон. — Как же это вас угораздило?

Пэт не ответил.

Ему совершенно не хотелось обсуждать случившееся с человеком, которого он видел впервые в жизни.

После прыжка с парашютом, когда Пэт чуть было не запутался в стропах и не рухнул на землю камушком, после всего, что случилось, — после гибели Ру, «собачьей схватки» в духе Великой войны, после того проклятого итальянца, который чересчур метко стрелял, — Пэт потерял всякую способность ориентироваться.

Остаток дня и часть ночи, пока его не сморила усталость, он упорно пробирался в глубь Ливии, на вражескую территорию.

Удивительно, что его не обнаружил и не пристрелил какой-нибудь итальянский патруль.

Свою ошибку он обнаружил утром, когда посмотрел на часы. Холод пробрал Пэта до костей, хотя было уже достаточно жарко.

Он не стал тратить силы на то, чтобы ругать себя, но досада буквально сжигала его изнутри.

К полудню он уже еле шел, а в два часа дня понял, что еще немного — и упадет и больше не встанет.

Встреча с офицером из полка гусаров Принца Альберта оказалась тем чудом, которого так не хватало упорному англичанину...

...Лейтенант Франко Луккини, известный своей изумительно меткой стрельбой, был в отличном настроении.