Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды

Что же касается -нди, то в именах существительных и прилагательных это вообще не окончание, а суффикс.

Другой именной суффикс, -ндени, итальянский ученый О. Карруба считает глагольным окончанием 2-го лица множественного числа (пишется этот суффикс так: носовой гласный + -тени; этого для Каррубы оказалось достаточным, чтобы отождествить его с лувийским -тени, действительно глагольным окончанием. Карруба не принял во внимание данных комбинаторного анализа, которые говорят о том, что ликийские и милийские слова на -ндени — существительные, а не глаголы).

Профессор Мериджи теперь признает необходимость сопоставлений ликийских и милийских слов с хеттскими и лувийскими; он сам посвятил этому вопросу интересные исследования, как и профессор Э. Ларош, который, собственно, и обосновал положение об особенно тесной связи ликийского и лувийского языков внутри хетто-лувийской языковой семьи. Но у обоих этих исследователей встречаются ошибки, вызванные, как это ни странно, невнимательностью к комбинаторному анализу.

Так, Мериджи, перечисляя ликийские и милийские местоименные и наречные частицы, обнаруживает их и в формах эрите, эпиде, эпейте, себеди, выделяя здесь «частицы -те, -де, -ди»; на самом деле это — окончания глаголов, которые буквально «разрываются на части» в результате анализа Мериджи. На самом деле, например, глагол себеди "направляет, уделяет" четко выделяется, как таковой, во фразе: хнтаван кридеси себеди хирзен зиви "Кридеси (один из титулов царя) направляет особую долю богу".

Ларош тоже «разрывает на части» некоторые слова, в частности энке "как" и нике "не": он стремится найти двойной союз ке... ке "и... и" во фразе, где этого союза нет. В результате искажается смысл вполне прозрачной фразы Нике хезмми Вериклебе-энке кнтабан увети сукрен "Пусть ни один человек не ведет великое руководство, подобно [богу] Гераклу!". Сочетание эрите тери(н) "остановил войско" Ларош переделывает в непонятное эри тетери; он разрывает на две части персидское имя Эрийемнне, соотнося его начало с ликийским эрйейне "останавливать", и т. п. [35]

При внимательном сопоставлении ликийских и милийских текстов с хеттскими и лувийскими можно найти целые «формулы», общие как поздним, так и ранним хетто-лувийским языкам (такие соответствия служат хорошим подтверждением правильности интерпретации).

Так, милийская формула траuу треи хали "трижды в течение трех дней" (где хала соответствует лувийскому халли- "день") находит соответствие в иероглифическом лувийском: милийское трису хннантбису "три раза двенадцать раз" (т. е. «много раз») соответствует хеттским выражениям, переводимым как "три раза четыре раза"; мы говорили уже о ликийской формуле кммаснта ваван се кммаснта хаван "пятьдесят быков и пятьдесят овец", которая соответствует хеттскому выражению, переводимому как "один бык и одна овца".

Интересны также соответствия вроде милийского хидри-лахади "грозить войной" и хеттского курур хадрай- "грозить войной" (о них см. ниже). А вот соответствия, не содержащие этимологически родственных слов: милийское трппали(н) ме- "предпринимать изменение" и лидийское алидад тасо-, буквально значащее "распоряжаться об изменении".

Из того, что мы говорили до сих пор, читатель может сделать следующий вывод: проникнуть в смысл древних текстов (в нашем случае — ликийских) можно лишь в том случае, если строго будут соблюдаться некоторые правила исследования.

Прежде всего, необходимо попытаться реконструировать формальную структуру текста, его грамматику; кроме того, нужно всегда принимать во внимание факты истории народа или народов; если к сравнению привлекаются родственные языки, то это привлечение должно быть достаточно обоснованно (это вполне оправданно в нашем случае: близкое родство между ликийским языком, с одной стороны, и хеттским, лувийским, лидийским — с другой, установлено), причем важно учитывать фонетические закономерности сравниваемых языков.

Казалось бы, что тут говорить, это и так ясно. Однако зачастую бывает так, что теоретически ясные положения искажаются на практике, в самом процессе исследования. Случаи подобного искажения мы разбирали выше. Приведем еще такой пример. Профессор Мессинского университета Р. Гусмани в специальной работе по ликийскому Б сравнивает слово вахсса с лувийским вашха- или васха- "господин". Но ликийское вахсса, вахса значит "слава, доблесть": это было давно установлено. В хеттском есть слово вахессар, обозначающее некое положительное качество, и именно с этим словом фонетически четко связано наше вахса (здесь этимология подтверждает давно известные факты комбинаторного — структурного — анализа). Следуя своей ложной интерпретации, Гусмани в предложении Кереи тебете терн се Вахссепддими связывает часть имени Вахссе- со словом Кереи ("Кереи ... господин"), не давая полного перевода этого текста. На самом деле приведенное предложение значит "Кереи разбил войско Вахссепддими" (букв. "войско и Вахссепддими"; здесь перед нами опять случай, подобный описанному на стр. 162: связываются союзом «и» слова, находящиеся в отношении подчинения). Читалось последнее слово, следовательно, [Вахссепддимин]: винительный падеж на -н.

Верный перевод именно этого предложения очень важен: ведь речь идет о войске мятежного Тлоса. Устанавливая истинный смысл предложения, мы тем самым находим в тексте стелы из Ксанфа имя руководителя тлосской армии — после слова «войско» обычно следует имя полководца (он явно был ликийцем: Вахссепддими — ликийское по происхождению имя и значит буквально "Сопровождаемый славой"). Это — важный исторический факт.

Предложение подобного типа мы находим в том же тексте, но несколько ранее, там, где речь идет о прежних сражениях. Вот это предложение: Трббеними тебете терн се Миласандран "Трббеними разбил войско [и] Мелесандра". Из истории мы знаем, что Мелесандр, афинский полководец, был послан против ликийцев в 429 т. до н. э., но вскоре был разбит (судя по данным Фукидида, Мелесандр потерпел поражение в морском сражении). И вот в тексте ликийской стелы мы находим сообщение о поражении Мелесандра, да еще и узнаем, как звали ликийского полководца, который победил Мелесандра. В другом месте текста на стеле говорится о победе Трббеними над войском Афин. (Не исключено, что Трббеними — не имя, а эпитет ликийского стратега.)

О персидском полководце Тиссаферне, который упоминался нами выше, говорится, что он, «подобно Гераклу и Ахиллесу», разбил войска Афин (перечисляются места сражений), а также войско Аморга. Все это — в той части стелы, которая написана на ликийском диалекте А. В тексте на диалекте Б — милийском — имена упоминаются реже, но смысл надписи в общем ясен. В начале текста «хозяин стелы» — Кереи — славит свой род и свои войска, причем много места уделяется описанию победных сцен, изображенных над текстом надписи. Несколько раз упоминается царь Ликии Керига, «санкционирующий» предписания. Упоминается и «отщепенец» Аморг: как и в тексте на диалекте А, речь идет о его поражении, причем говорится, что вассалы ликийского царя повергли в прах стелу Аморга, а в это время Керига "основал памятник" (или "совершил жертвоприношение"?) в честь ликийских побед. После сообщения о том, что население захваченных врагом областей возвращено «внутренней Ликии», сказано об укреплении военной мощи ликийцев, которым теперь никто не сможет «грозить походом» (т. е. войной; как и в хеттских текстах, здесь употреблен глагол хадрай-, лик. Б хидри- "писать, посылать"; хетты говорили в таких случаях «посылать вражду», что значило примерно «объявлять войну»).