Обитель подводных мореходов

Герка с пониманием тряхнул головой. Он был всё же свойским парнем.

А весь класс тем временем бурлил. Ребята обсуждали переданное по радио сообщение о вводе войск дружественных армий на территорию Венгрии. Понятно, что обстановка там сложная. Но кто же мог остаться равнодушным, когда дело касалось собственной чести, как её понимали ребята, в трудное для страны время. Мнение было единым: контру надо давить, где бы она ни возникала. Чижевский предложил даже начать запись добровольцев. Но Колбенев на это резонно заметил, что в Венгрии моря нет и не лучше ли каждому без показухи заниматься своим делом...

Егор тотчас утянул своего дружка в сторону, дабы тот сгоряча не ввязался в совершенно ненужный спор. Он-то знал, как могут при желании прицепиться к словам, всуе сказанным. И кому какое тогда будет дело до Вадимова горя...

Снова потекли сжато и строго, будто по линейке отмерянные курсантские будни. Колбенев долго ещё не мог прийти в себя, потрясённый смертью Вики. Он то раздражался по пустякам, то вообще ни на что не реагировал, надолго умолкая. Большого труда стоило дружкам успокоить его либо расшевелить.

Однако постепенно он всё же успокоился. Только просил никогда не напоминать ему о девушке, с которой у него не получилось простого человеческого счастья.

30

Минуло полтора года. Только на третьем курсе Вадимыч приобрёл прежнее душевное равновесие и стал таким, каким его ранее привыкли видеть. Своё личное горе он прятал так глубоко, что оно, по крайней мере, казалось зарубцевавшимся. Такой уж Вадимыч неразменный был человек, умевший и любить и дружить "до гробовой доски".

Учиться он стал с каким-то фанатичным остервенением, словно именно в этом теперь заключались для него все радости жизни. Во всяком случае, его с головой увлекла идея, которой он стал отдавать всё свободное время: решил разработать свой метод наиболее простой и быстрый, как ему казалось, для определения места корабля в море. Для этого Вадимычу разрешили даже сколотить при кафедре мореходной астрономии свой кружок, - нечто вроде научного общества курсантов. Разумеется, Егор с Кузьмой стали ему ближайшими помощниками.

Случалось, что за схемами и расчётами дружки допоздна засиживались в баталерке, рискуя за нарушение распорядка нарваться на неприятность. Только чего не вытерпишь ради науки!

Уже к концу третьего курса Вадим с помощью друзей написал реферат, который похвалили на кафедре. Пообещали, что непременно отправят его в какой-то засекреченный НИИ, в котором, как оказалось, работали точно по такой же тематике, рискуя составить Вадиму конкуренцию.

Впрочем Колбенев не слишком огорчился, что его идея оказалась не новой. И сам он, и его дружки яснее стали представлять, что их ждёт на флотах, с какой сложнейшей техникой в скором времени придётся столкнуться, штурмуя океанские глубины. И всё-таки это было их время, за которым они, как могли, старались угнаться.

31

Настал последний семестр. Уже не призрачным, а вполне реальным приближавшимся светом начинали сиять лейтенантские звёздочки. Штурманский класс в полном составе побывал в гарнизонном ателье, где с каждого сняли мерку для пошива офицерской формы. Даже загодя сфотографировались для лейтенантского удостоверения личности. Казалось бы, самая малость осталась - выдержать государственные экзамены, эти непременные "госы", которые давали право называться офицером флота.

Теперь самым оживлённым и суетным местом стал кабинет торпедной стрельбы. В центре небольшого зала разместился тренажёр - фанерная рубка с лодочным командирским перископом. Причудливо, со вкусом расписанные стены создавали полную иллюзию океанского простора, небесной голубизны, свежести и даже таинственно холодноватого сумрака подводных глубин.

Где-то у самой линии горизонта виднелся конвой "противника" транспорта в охранении крейсеров и эсминцев. Эти небольшие макетики кораблей медленно перемещались, поворачиваясь различными курсовыми углами. И возникало ощущение их непрерывного движения. На этот конвой ребята выходили в торпедную атаку, поочерёдно выполняя в корабельном боевом расчёте обязанности командиров, штурманов и торпедных электриков, и Вадим на всех боевых постах действовал с напористым азартом. Они всё время как бы шевелили, поддразнивали нерасторопного Кузю, у которого неважно получалась работа с перископом. Отведённое для их тренировки время заканчивалось, и следующий боевой расчёт уже нетерпеливо топтался около рубки.

- Боевая тревога! Торпедная атака! - уж который раз без особого энтузиазма провозглашал Кузьма, прижимаясь глазом к окуляру перископа. Первый замер, то-овсь!..

Непрядов тем временем лихо крутил маховиками, вводя необходимые данные в торпедный автомат стрельбы. Вадим сосредоточенно колдовал над планшетом.

В тонкую стенку переборки забарабанили и Геркин голос насмешливо предупредил:

- Эй вы, гальюнные асы, весь америкашкин шестой флот перетопите оставьте нам хоть что-нибудь на зачёт.

- Ребят, а может, и в самом деле хватит? - взмолился Кузьма. - И так уж столько кораблей натопили, что они, надо полагать, в три слоя на дне лежат.

- Не сачкуй, - неумолимо отрезал Вадим, - а то сам на "госах" ко дну пойдёшь.

- Время, время! - заёрзал сидевший на разножке Егор. - Курсовой на корму уходит, а вы баланду травите.

Вздохнув, Кузьма снова обнял перископ как наскучившую партнёршу на танцах.

- Второй замер, то-овсь!

- Ну, ну! - поторапливал Егор. - Не тяни.

Отвалившись от перископной тумбы, Обрезков развёл руками.

- Не, я в это дело целиться не могу, - заявил он, - у меня характер мягкий и сердце доброе.

- Это во что же - "в это"? - начал сердиться Егор.

- А вот в это! - и мотнул головой. - Конвой прикрыт намертво.

Егор глянул в перископ и убедился, что Кузя прав. Перед окуляром, вместо конвоя, красовался нарисованный на бумаге кошачий зад с вызывающе загнутым кверху хвостом.

"Чижевский, - догадался Непрядов, - его художества".

Дружки выбрались из рубки.

- Ну как? - вежливо осведомился Эдик. - В очко попали?

- Ты бы свою задницу подставил, - посоветовал Кузя. - Она у тебя шире. А животное не хочется обижать.

- Мазло. Учись, как надо атаковать, - небрежно бросил Чижевский, впихиваясь вслед за своим расчётом в рубку, и сразу торжественно скомандовал: - Боевая тревога!

- ...Атака батьки Махно на переполненный сортир начинается! - в тон ему торжественно дополнил Кузьма.

Выглянув из двери, уязвлённый Эдик покрутил у виска пальцем. Кузьма ответил ему тем же.

- Вот именно, - пояснил Вадим. - У обоих - три минус пять, а недостающие шарики занять негде.

- Кончай кошачий балаган, - вмешался Непрядов на правах старшины и постучал кулаком по фанерной рубке. - Хохмить после экзаменов будем.

Подойдя к классной доске, Вадим взял кусок мела и принялся чертить торпедный треугольник, подробно объясняя Кузе, в чём состояли его промашки. Кузя слушал дружка более терпеливо, чем с интересом. Он был убеждён, что атака по шумопеленгам получается всё же лучше и потому нет смысла особенно расстраиваться из-за пустяков.

Егop принялся составлять отчёты по своим атакам, заполняя бланки исходными данными. С особым удовольствием он прочёркивал красным карандашом направление движения выпущенных торпед, обозначая места, где они прошли под днищем главной цели.

"Эх, стрельнуть бы вот так на самом деле по конвою практической, парогазовой, да ещё с прибором следности, чтоб самому убедиться - попал или нет, - размечтался Непрядов. - Вот тогда можно было бы точно знать, насколько глаз снайперский".

- Кто здесь Непрядов? - вывел его из мечтательного состояния чей-то голос.

Егор оторвался взглядом от схемы, которую всё это время чертил, и увидал в дверях рассыльного - невысокого, худенького первокурсника с повязкой на рукаве. Держался он подчёркнуто официально и сухо, с полным сознанием своих полномочий.