Белорусы: нация Пограничья

Помещик Могилевской губернии Кароль Борисович в своих воспоминаниях так описывал национальные отношения: «... на национальной почве антагонизмы не проявлялись вовсе. Белорусский народ, занятый тяжелым трудом добывания хлеба насущного, не мог выделить из своей среды борцов за национальное возрождение. Зато заслуги местного польского элемента в истории белорусской письменности являются огромными. Насколько соперничавшая с нами на той территории российско-царская культура была захватнической и уничтожала местные особенности, настолько здешние поляки в своих высказываниях подчеркивали, что белорусский народ, как и каждый другой, имеет право на независимое национальное развитие. Видя распространявшуюся все глубже русификацию края через церковь (после ликвидации белорусского национального униатского костела — унии), через школу и воинскую службу, горстка польской интеллигенции стремилась к созданию самостоятельного белорусского движения. Говорилось тогда о нас, что все белорусы могут уместиться на одном диване — и это не было преувеличением: национального сознания в широких массах не было» [149]. Таким образом, в высказываниях Борисовича видим проявления определенной амбивалентности, когда он причисляет себя к деятелям белорусского национального движения, но тут же пишет о себе уже как о представителе польского общества: «Участие и влияние кресовых поляков в возрождении Беларуси объясняется тем, что, с одной стороны, волновала нас будущая судьба родной земли и народа, с которым совместно жили веками, с другой же стороны, — считали мы, что таким способом спасаем край этот от слияния с Москвой и готовим независимость Беларуси, потенциально федеративной с Польской Речью Посполитой. Многовековое польско-белорусское общежитие создало тип человека, который, будучи поляком, по-своему любил Беларусь как составную часть Польши, или — будучи белорусом — любил свое более обширное отечество, польскую Реч Посполитую. Почти каждый из нас мог сказать о себе "Gente Alba-Ruthenus, natione — Polonus", поскольку предки наши приняли польскую культуру вместе с гербом и вольностями, которые давала принадлежность к польской шляхте. Не разорвали мы, однако, духовных связей с белорусских народом — и, возможно, подсознательно стремились к искуплению обид, нанесенных в прошлом» [150]. К. Борисович вспоминал, что лично выписывал белорусские календари, выдаваемые в Вильно после 1905 г. издательством «Наша Нива», и раздавал их народным учителям [151]. Вместе с тем он активно занимался полонизацией околичной шляхты, которая еще оставалась белорусскоязычной: «Мечтал об ополячивании мелкой шляхты польского происхождения, но преимущественно уже обелорусившейся, и о белорусизации коренного народа, уже в значительной степени — через армию и школу — русифицированного... Видел в этом цель своей деятельности». Но подобное видение национальных отношений в начале XX ст. все труднее уживалось с растущими новыми проявлениями национализма, которые требовали от своих сторонников однозначного выбора и отказа от амбивалентности.

Среди лидеров белорусского национального движения в начале XX ст. главную роль играли именно интеллигенты шляхетского происхождения. В Беларуси преимущественно из шляхты формировалась та часть интеллигенции, которую составляли представители так называемых свободных профессий. Один из наиболее деятельных активистов белорусского движения Вацлав Ивановский, который был сыном зажиточного помещика и одновременно высокопоставленного имперского чиновника, написал на польском языке обращение к местной интеллигенции: «Оторванные от народа своей образованностью, полученной на чужом языке, вы не смогли создать собственной самостоятельной культуры и находитесь в пренебрежении у соседей. И поделом — не достигли того, чего смогли достичь во сто раз малочисленнее от вас литовцы, сербы, хорваты и т.д.» [152]. Ивановский призывал интеллигенцию дать народу образование на родном языке, «поскольку родной язык — это проявление души, ее чувств и мыслей». В целом роль интеллигенции шляхетского происхождения в белорусском национальном возрождении следует признать очень важной. Но как социальная группа дворянство не могло, да и не желало, становиться главной силой белорусского национального движения. Эту функцию в условиях Беларуси могла выполнить, как нам представляется, только интеллигенция крестьянского происхождения.

Духовенство в развитии нациотворческих процессов в Беларуси периода Российской империи

Духовенство сыграло очень важную роль в развитии национальных движений европейских народов в XIX в. Как отметил Мирослав Грох, значение духовенства в процессах национального возрождения определялось спецификой его роли в жизни традиционного аграрного общества: 1) приходское духовенство находилось в постоянном контакте с массами крестьянского населения; 2) необходимым условием успешной духовной работы было знание языка своих прихожан. Правда, М. Грох утверждал, что именно в белорусском национальном движении участие духовенства (как самого многочисленного до 1839 г. униатского, так и духовенства остальных конфессий) в целом было незначительным [153]. Очевидно, что когда в Галиции на протяжении XIX ст. большинство национальных деятелей вышли из среды униатского духовенства, то в Беларуси ситуация выглядела совсем иначе. И все же определенные параллели с украинским движением просматриваются. На это обратил внимание Олег Латышонок, когда сравнил с Галицией западную окраину белорусской этничной территории, которая в 1795 г. вошла в состав Прусского государства [154]. Тогда многие дети униатских священников получили возможность учиться в основанных немецким правительством учебных заведениях и получать неплохое для своего времени образование. Именно из среды униатского приходского духовенства Белосточчины и Гродненщины вышли такие известные ученые Виленского университета, как Михаил Бобровский, Игнатий Данилович, Игнатий Онацевич, Платон Сосновский. Именно их заслугой в значительной степени было пробуждение в образованном обществе интереса к историко-культурному наследию Великого Княжества Литовского, в особенности «русской» части этого наследия, а также и к народной крестьянской культуре и белорусскому языку. Сохранились воспоминания, что профессор Михаил Бобровский выступил в защиту белорусского языка в 1826 г. перед студентами духовной семинарии, которая входила в состав Виленского университета [155]. В этом выступлении он также напомнил о культурном наследии первопечатника Франциска Скорины. Олег Латышонок даже утверждает, что «зарождение белорусского национализма, так же как литовского и украинского в Галиции, связано с просветительской деятельностью духовенства» [156].

Зачинателями белорусского национального возрождения называет Михала Бобровского и Игнатия Даниловича также известный белорусский исследователь Арсений Лис [157]. Белорусский антрополог Павел Терешкович утвреждает, что в 1815-1817 гг. (а возможно, и ранее) Михаил Бобровский и Игнатий Данилович действительно выступали как лидеры белорусского возрожденческого движения, но Бобровский постепенно перешел на позиции «общеславянского религиозно-культурного возрождения, позже эволюционировал в направлении протозападноруссизма, о чем свидетельствовали его надежды использовать российскую имперскую власть для усиления позиций униатской церкви, а также негативное отношение к восстанию 1830-1831 гг.» [158].