Белорусы: нация Пограничья

Таким образом, социальной средой, в которой зародилась западнорусская иделогия, вначале выступало униатское и праваславное духовенство. Из него выходили образованные интеллектуалы, такие как Михаил Коялович, которые формировали западнорусский дискурс. Со временем среди западнорусов все большую роль начинают играть выходцы из зажиточных слоев православной деревни. На эту социальную группу ориентируют свою деятельность и западнорусские общественные объединения. Однако нам представляется очень важным, что социальная среда, на которую ориентировались западнорусы — мелкое чиновничество, народные учителя, волостные писари и старшины, зажиточные хозяева, — содержала в себе потенциал национальной белорусской идеологии. В определенных политических условиях для многих западнорусов первая часть формулы их самосознания — рода белорусского, нации российской — могла изменить свое этнокультурное содержание на национально-политическое. И подобное явление часто наблюдалось после развала Российской империи в результате Первой мировой войны, революции и попыток создания белорусской государственности.

Достаточно важную роль в белорусском национальном строительстве сыграло также римско-католическое духовенство. В первой половине XIX ст. эта социальная группа формировалась преимущественно из шляхты и мещанства. Католический костел в этот период проявлял заметную активность в сфере народного образования, и при сельских храмах нередко возникали приходские, или парафиальные, школы, в которых использовался и белорусский язык. Интересна в этом контексте просветительская деятельность католического ксендза Магнушевского в местечке Крошине Новогрудского уезда, который организовал при своем костеле такую парафиальную школу. В то время в местечке вспыхнул бунт местных жителей против помещика, вызванный увеличением повинностей и переделом земли. Власти предположили, что школа могла сыграть во время бунта подстрекательскую роль. Во время ее проверки чиновники нашли у ученика Павла Багрима стихотворение на белорусском языке «Зайграй, зайграй, хлопча малы» с ярко выраженным протестным содержанием. Трудно ответить на вопрос, был ли Багрим автором этого стихотворения, несомненно, одного из самых талантливых в белорусской поэзии XIX в. Сам мальчик был уверен, что стихотворение написано на «простом польском языке».

После подавления восстания 1863 г., которое активно поддерживалось частью приходского католического духовенства, царское правительство предпринимает попытку русификации католического костела на белорусских землях. В декабре 1869 г. царским разрешением ксендзам предоставлялась возможность провозглашать своим прихожанам проповеди на «русском языке в том или другом его наречии» [186]. На практие это «разрешение» вылилось в откровенное насаждение русского языка в костелах Беларуси. Любопытно, что когда в 1866 г. группа ксендзов Витебской и Могилевской губернии обратилась к имперским властям с просьбой разрешить им произносить проповеди на белорусском языке, то это предложение было расценено как желание уклониться от введения русского языка и попытка сохранить польский язык в костеле [187].

Как свидетельствуют результаты переписи 1897 г., большинство католических ксендзов на белорусских землях осознавали себя поляками. Например, в Гродненской губернии среди неправославного духовенства (абсолютное большинство которого составляли именно католические ксендзы) польский язык родным признал 171 человек, белорусский -38, литовский -7, немецкий -6, латвийский -4 человека [188].

В том же 1897 г. папа римский Лев XIII официально разрешил использовать в костелах Беларуси белорусский язык для обучения религии, но белорусизация продвигалась очень медленно [189], хотя постепенно пробивала себе дорогу. Часть приходского католического духовенства в начале XX в. имела белорусское национальное самосознание и, более того, вела национальную агитацию среди своих прихожан. Такая агитация часто была очень эффективной, поскольку католическое духовенство традиционно пользовалась высоким авторитетом у своей крестьянской паствы, и ксендз нередко выступал в роли судьи, врача, учителя и советчика по самым разным жизненным вопросам. Особено много католических священников, которые стали активистами белорусского национального движения, вышло из стен Петербургской духовной академии: Франц Будько, Адам Лисовский, Люциан Хветько, Владислав Толочко, Ильдэфонс Бобич, Фабиан Абрантович, Адам Станкевич, Михаил Петровский, Винцент Годлевский, Антон Неманцевич, Андрей Тикота [190].

В 1913 г. начал издаваться католический еженедельник «Biełarus. Tydniowaja katalickaja hazeta», ориентированный именно на белорусскую католическую деревню. Издатели Антон Бычковский и Болеслав Пачобка пытались совместить национальные и религиозные идеи. И все же в целом лица с белорусским национальным самосознанием среди католического духовенства составляли меньшинство. По данным государственной администрации за 1911 г., из 118 католических ксендзов Гродненской губернии только 31 (26%) считал себя белорусом [191]. Среди студентов Виленской духовной семинарии за 1912 г. 119 признали себя поляками, 34 литовцами и только 25 белорусами [192]. Однако часть католического духовенства, осознававшая себя белорусами и готовая принять деятельное участие в белорусском движении, уже представляла собой достаточно организованную и влиятельную силу, которая основывалась на влиянии приходского духовенства на своих прихожан, высоком образовательном и интеллектуальном уровнях и способности к самоорганизации.

Национальная политика Российской империи в Беларуси: дилеммы русификации

Одним из важнейших факторов в развитии нациотворческих процессов на белорусских землях в XX — начале XX в. была политика Российской империи. Ее определяющим вектором стала направленность на полную политическую и культурную интеграцию восточных территорий бывшей Речи Посполитой в состав империи. Но тактика реализации данной политики достаточно часто изменялась в зависимости от переплетения самых различных объективных и субъективных факторов, колебалась от использования жестких силовых методов к определенной либерализации.

Важной проблемой нам представляется то, что относительно начала XX в. достаточно сложно говорить о российском национальном сознании в современном понимании этого термина. Как утверждает украинский историк Роман Шпорлюк «Российская империя сформировалась до возникновения модерного российского национализма» [193]. Причем, на взгляд британской исследовательницы Лиа Гринфилд, Западная Европа оказывала определяющее влияние на процес формирования современной российской нации: «В связи с постепенным расширением сферы влияния основных западных обществ (которые уже определились как нации) остальные общества... не имели иного выхода, как превратиться в нации... Запад был интегральной, неотьемлемой частью российского национального сознания. Без присутствия Запада существование нации теряло смысл» [194]. Определяющей чертой российской идентичности стала идея самодержавия. По мнению Р. Шпорлюка, в формировании этой идентичности большую роль сыграла «украинизация Московии» в результате первой волны ее экспансии на запад: «...после 1654 г. местный российский или великороссийский элемент растворился в новой, единой имперской культуре и идентичности, созданной... силами "русского Запада"» [195].