Николай Губенко - Режиссер и актер

С другой стороны, почему человек должен с этим соглашаться? Разве Губенко и Шпаликов приглашают нас следовать слепо лишь "простым истинам"? Ради них одних и впрямь не стоит бередить себя. Однако есть истины и сложные, при всей своей внешней простоте, - отнюдь не каждому внятные. Дороги назад могут вывести в будущее. Перелопачивая собственную жизнь, мучительно язвясь угрызениями совести, человек постепенно как бы очищается болью. А, может быть, такого очищения и не происходит? И надо искать иные его пути и стежки? Какие?

Каждый волен дать свои ответы на эти вопросы, как и волен их вовсе не ставить...

***

7. Как слово наше отзовется.

Представим себе такую вот ситуацию. И физически, и морально устав от поисков своих братьев. Алексей Бартеньев почувствовал, что ему совершенно необходимо хорошо отдохнуть. Ехать в писательский дом творчества не хотелось. Там знакомых тьма, и не избежать суетных разговоров и бестактных расспросов. Подвернулась путевка в обычный пансионат, где ему повстречалась милая, интеллигентная женщина, похожая на его детскую любовь Аллу Константиновну. Завязался роман.

Можно ли таким образом продолжить фильм "Подранки"? А почему нет? Трудно не заметить, что главные герои следующей картины Николая Губенко "Из жизни отдыхающих" (1981 год) несколько напоминают основных персонажей "Подранков". Алексей Сергеевич Павлищев - центральная фигура нового фильма - столь же мужественно элегантен и романтически молчалив, как и писатель Алексей Бартеньев. В роли Павлищева снялся тоже прибалтийский актер Регимантас Адомайтис, роль которого снова озвучивал сам Губенко. А героиня? Ее роль отдана, конечно, любимой актрисе режиссера Жанне Болотовой. В ее Надежде Андреевне из ленты "Из жизни отдыхающих" тоже мерещится какая-то тайна, загадка. Кстати, в литературном сценарии "Подранков" выводилась жена Алексея Бартеньева, в самом фильме ее нет, звали которую Надежда.

Подобные совпадения и переклички вряд ли случайны. В "Подранках" заложен большой лирический (и комедийный) потенциал, который остался там не полностью реализованным. И персонажи этого фильма властно укоренились в сознании режиссера, не отпускали его от себя. Впрочем, по началу он собирался ставить совсем иную картину. Героем ее должен был стать кинодраматург, человек со сложной и даже трагической судьбой.

Он трудно и долго пробивался в кино, наконец, пробился, но умер сразу после успешной премьеры своего первого фильма. А дальше об усопшем начинали рассказывать его друзья и знакомые, каждый на свой лад. Прием, хорошо известный в экранном искусстве. Особенно впечатляюще разработал этот прием великий японский режиссер Акира Куросава в фильме "Расёмон". Из осколков некоего целого оно постепенно восстанавливается в своем единстве и противоречивости.

Однако позднее Губенко отказался от этого замысла и поставил картину "Из жизни отдыхающих" - разумеется, по собственному сценарию. Как всегда, он работал над ним долго и неторопливо. В творческом его характере есть (была) очень мне симпатичная основательность, не суетность.

Только что отмечалось сходство новой картины Губенко с предыдущей. Однако такое сходство не стоит и преувеличивать. "Из жизни отдыхающих" фильм несколько иной по визуальному решению, хотя оператор тот же, Александр Княжинский. Преимущественно четкая и густая экранная живопись "Подранков" во многом сменяется теперь мягкой акварелью красок, их нередкой размытостью. Изобразительно в фильме господствует туман - в несколько таинственной дымке его словно окутаны герои, что имеет и акцентировано выраженный драматургический смысл. Размыты, недосказаны и образы многих персонажей, Они поддаются порою диаметрально противоположному истолкованию - в зависимости от нашего мировосприятия и даже настроения, с каким мы смотрели фильм.

Меняется и жанр. "Подранки", напомню, являлись социально-психологической драмой, замешанной на эксцентричной комедии. Комедийности, с отдельными элементами негромкой эксцентрики, не лишена и новая работа Губенко. Она явно тяготеет к мелодраме. Но в энциклопедическом словаре "Кино" (год издания 1986) фильм назван комедией. А критик Евгений Марголит, назвавший "Из жизни отдыхающих" лучшей картиной режиссера, интерпретирует ее в 1992 году в постмодернистском ключе как глобальную пародию на "всё и вся - так, мимолетом, мимоходом, ненавязчиво и, в первую очередь, пафос всего своего творчества в целом. Именно так - иначе невозможно объяснить то, что "Из жизни отдыхающих" откровенно парадирует последующие работы Губенко. Этакий жанр опережающей пародии"1.

Пародийность, несомненно, присутствует в фильме, но я не думаю, что ей следует придавать первостепенную значимость. Все же в этой ленте ярко выражено стремление автора к лирике, поэтичности. И неясно, как может существовать "опережающая пародия".

Итак, кинокамера переносит нас на пирс южного побережья Крыма. Однако не сразу и догадаешься, что оно - южное. Серое, суровое море, хмурое небо, пустынный пляж, на котором скучает курортный фотограф. Какой-то ветхозаветный старичок суетливо ищет домик, где жил Пушкин. Потом этот старичок появится еще раз-другой. Зачем? Сюжетно он вроде бы легко отсекается от фильма.

Столь же сюжетно не необходим и некий ловкий парень велосипедист, который привычно сшибает с доверчивых приезжих пятерку якобы на обратный билет. А еще через всю ленту проходит киносъемка, - выстрелы, стремительный пролет тачанки по пустынной набережной. И эта киносъемка, казалось бы, совсем лишнее в драматургической структуре фильма, но зато вкупе со старичком и велосипедистом дает дополнительные аргументы Марголиту для его "пародийного" истолкования ленты.

Кстати, тут, еще раз скажу, наличествует и пародийность, но все эти вроде бы не обязательные эпизоду нужны внутренне Губенко. Создается определенный колорит, бытовая аура, в которой при всей ее случайности, спонтанности, проглядывает своя художественная логика. Люди, приехавшие глубокой осенью на южное побережье, все-таки погружаются в специфическое курортное бытие, вырывающее их из обыденных жизненных условий. Тут все немного понарошку. На то он и отдых, когда всякое возможно и всякое случается.

Трое мужчин на пирсе пристально следят за подплывающим пароходиком. Очередной заезд в пансионат. Кого Бог принесет? Будут ли среди новичков хорошенькие и свободные женщины? Но мы пока вглядываемся в мужчин. Ба, знакомые все лица. Г. Бурков, Р. Быков, А. Солоницын. Отдыхающие, кроме Быкова. По фильму, он - пансионатский культорг. Зовут его на заграничный манер: Викт'ор с ударением на втором слоге.

В одном из интервью, Ролан Быков дал исчерпывающую характеристику своего персонажа. "Мой герой по фамилии Лисюткин работает в пансионате. Пошлость этого человека убийственна. Но это пошлость особого рода, умноженная на невежество и откровенную дурость. Он удивительно искренен в своей пошлости. Он, например, с таким старанием и рвением во время утренней зарядки играет на баяне, словно исполняет собственное произведение в концертном зале. А играет-то плохо и бездарно. Он по должности культработник, но своим патологическим невежеством и деятельностью дискредитирует самое понятие культуры"2.

Трудно не согласиться с данной характеристикой. Но вот странность. У Лисюткина временами столь же грустные и умные глаза, каковы были у военрука Громова из "Подранков". Разве Быков не мог наделить нового своего героя, так сказать, пошлым взглядом? Да и Губенко с Княжинским тоже ведь не дремали. Быков обладал даром почти абсолютного сценического перевоплощения. Выходит, что актер, сознательно или бессознательно, с согласия режиссера и оператора, почувствовал в пансионатском затейнике и некий другой пласт человеческого характера и судьбы. В молодости Виктор (без ударения на втором слоге) мечтал стать профессиональным актером, поступили даже в театральный институт, а потом что-то у него не сложилось, оборвалось, и мечты развеялись, как дым. Теперь он - присяжной затейник, массовик. Самозабвенно отдает себя этой тоже нужной, хотя и не солидной работе, а в глубине души несчастный человек.