Первый гром и первая любовь

...Новенькие быстро прижились в яслях. Тарас играл с Олесей, она показала ему, как нужно почесывать за ухом Беляша и как бегать с ним наперегонки. Соня оказалась хорошей помощницей Ганке, а Марийка грустила, бабушку вспоминала. Дина старалась занять ее разными домашними делами.

Каждый день в яслях бывали гости: то ребята, то их родители заходили проведать Дину. Однажды пришли Наталка с Павлом и ребятами.

- Ой, хлопчики, какие вы стали большие! - Дина всех перецеловала.

- И волосы у вас отросли. Скубиться больше не будете? - повернув сияющее лицо к "родителям", спросила она.

- Теперь до самой Красной Армии, - отвечал за них Павло.

Он тоже изменился, вместо городского пиджачка надел льняную косоворотку, подпоясанную ремешком. Павло загорел и, казалось, раздался в плечах. Наталка, в украинской одежде, широкой в сборку юбке и вышитой сорочке, с высоко подобранными и закрученными волосами, - настоящая молодица с картинки. В маленьких ушках покачивались серебряные сережки, с розовых губ не сходила довольная усмешка.

- Какая ты красивая! - сказала Дина. - Ой, что же мы стоим? Идемте в дом.

- А де Беляш? - спросил Юрко.

- Наверное, в огороде, Олеся теперь верхом на нем ездит, - рассмеялась Дина.

- Пошли, они там, - Ганка помчалась в огород, и вся ватага ринулась за ней.

- А мы собрались траву покосить, - сказала Наталка, - вот и зашли. Ясли скоро закрываются?

- Да, скоро, - грустно ответила Дина. - Ну, как хлопчики?

Перебивая друг друга, Павло с Наталкой стали рассказывать, как они устроились, как Юрко следит за братьями, - утром убирают постели, умываются, чистят зубы, вечером моют ноги, за стол не садятся с грязными руками, во время еды не разговаривают...

- Откроют глаза, так сразу: "добрый ранок", - сказала Наталка, вечером: "спокойной ночи". Такие культурные...

- Я тут косу точил, обрезал палец, - засмеялся Павло, - ну с досады и крикнул: "От зараза", Юрко подошел и говорит: "Ты, папка, так не обзывайся, это грубо..."

- Они тебя "папкой" называют?

- А как же! Я ему и говорю: "Не буду больше, сынок".

- Как хорошо, ребята! Просто здорово! - воскликнула Дина.

Тут дверь распахнулась.

- Дина, Беляш всего Юрка облизал, - кричала Ганка.

- Он его как кошка лизал, - смеялась Олеся.

Юрко, сияя, сообщил:

- Он меня признал!

- Дина, братики обратно до нас пришли? - спросила Олеся.

- Нет, Олеся, они только в гости пришли.

В отворенную дверь, солидно похрюкивая, вошел Беляш, он шел, твердо ступая своими маленькими ножками, которые уже с трудом выдерживали его тушу.

- Ой, Беляш!

- Пошел вон! - возмутилась Дина. - Еще чего не хватало! Убирайся!

Но поросенок залез под стол и растянулся на чистом полу. Дина схватила ухват...

- Не трожь его, не бей! - закричала Олеся и, соскочив на пол, позвала: - Беляш, Беляш, идем, иди до мене, Беляшок.

Она отступала к дверям, а поросенок пошел за ней.

Пришли с речки новенькие - Марийка, Соня, Тарас.

- Вот и наши новички! - сказала Дина.

- Они спят на наших койках? - возмутился Юрко.

Дина только укоризненно покачала головой.

Наступил сентябрь. Опустела хата, теперь в ней остались только Дина, Ганка, Олеся и новенькие - Марийка, Соня и маленький Тарасик.

День стоял по-летнему теплый. Дина сварила на таганке кашу, все сели завтракать. Стукнула калитка. Кто-то подошел к дому. Дина открыла дверь и увидела Анну Родионовну. Она была в темном платье, в туфлях на каблуках. В руке держала знакомый Дине желтый портфель.

- Завтракаете? Ешьте, ешьте, сейчас поедем с вами с город!

- В детский дом? - испуганно спросила Ганка.

Дети перестали есть.

- Да нет! Поедем к тете Марусе. Увидите, как хорошо у тети Маруси, игрушек полно, большой сад...

- А кони есть? - спросил Тарасик, которому Пылыпок подарил свою палочку-лошадку.

- Есть, есть... Дина, собери их как следует.

Дина пошла в хатыну, где на полке лежало приготовленное к сдаче на склад ясельное имущество. Она вытянула из пачки один большой и три маленьких костюмчика.

- Дина, ты здесь? - Анна Родионовна вошла вслед за ней. - Расписку тебе потом напишу. Ты чего? И не думай...

- Олесю жалко...

- Послушай, Дина! Они будут все вместе, вчетвером. Мы завели такой порядок, чтобы дети жили, как в семье: старшие с младшими в одной спальне и за одним столом. Теперь никто маленьких не обижает, поняла? А заведующая, Мария Тимофеевна, она же партизанкой в гражданскую была, а потом ее бросили на ликвидацию беспризорности. Это чудесный человек! Твоей Олесе там будет лучше, чем здесь!

Через несколько минут к яслям подкатил Петренко.

- Ну, поехали.

Марийка быстро залезла в кузов, а малышей - Соню, Тарасика и Олесю, подсадила Анна Родионовна.

Дина с Ганкой стояли в стороне, как-то отрешенно наблюдая за происходящим.

- Уселись? Держитесь! - сказала Анна Родионовна.

Машина тронулась. Дина глотала слезы.

Последний, прощальный день был долгим и задумчивым. Ганка с утра умчалась в село, ей нужно было еще раз всех обежать. Петренко привез Дине за трудодни мешок кукурузной муки, несколько торбочек с фасолью, крупой. В алюминиевой банке было свежесбитое подсолнечное масло. Дина получила и деньги: тридцать рублей...

- Завтра вранци повезу вас до пароходу, - сказал на прощание Петренко. На этот раз он был очень тороплив и деловит.

Оставшись одна, Дина смущенно, хотя и не без удовольствия оглядела свое богатство. Вот удивятся дома, когда они с Ганкой ввалятся в квартиру с таким добром! Да, не забыть отправить из города телеграмму, чтоб встретили...

Она вышла из хаты и побрела по знакомой тропинке к реке. Сентябрьский день был жарким и солнечным, в саду стало просторней, под ногой шуршал рано опавший лист.

Как это всегда бывает после завершенной работы, Дине было легко и немножко грустно. Она понимала, что в ее жизни произошла серьезная перемена - она рассталась с детством!

Но разве в 16 лет жалеют об ушедшем детстве? Конечно, нет! Хочется скорей вступить в прекрасное завтра, так не терпится узнать, какое оно, какое!

Дина прощалась с исхоженными тропинками, любимыми уголками сада, то улыбалась, то хмурилась. Это было как забытье, счастливое и легкое.

Женя нашел ее вечером у реки. Она сидела, обхватив колени руками, и смотрела, как синеют небо и река и как отовсюду наползают сумерки.

- Не боишься больше, Дин?

- Нет, - радостно ответила она.

- Я даже проводить тебя не смогу, - вздохнул Грудский, - опять в район... Но это неважно, Дина, совсем неважно... И то, что я останусь, а ты уедешь... Понимаешь, никто и ничто не в силах... Если мы решили. Я найду тебя, где бы ты ни была. Ну, чего же ты молчишь? Плачешь? Не плачь, глупышка! Ведь мы с тобой страшно сильные!..

На следующее утро Петренко отвез Дину с Ганкой в город. Он посадил их на пароход и стоял на причале, пока можно было различить фигуры двух девчонок, отчаянно машущих руками.