Сталинградский апокалипсис. Танковая бригада в аду

В этих условиях мы ждали нашей очереди на переправу на левый берег Волги.

Так, в ожидании переправы прошла и эта ночь. Утром узнали, что большая часть бригады ночью погрузилась и баржа благополучно отошла от берега. Очередь за нами. Это наша рота технического обеспечения, часть обычных и специальных машин с людьми из других подразделений бригады и склады на колесах. Старшим группы остался инженер-подполковник Иванов и с ним еще один командир из штаба бригады.

Обстановка осложнялась. Враг все ближе подходил к Волге, занял господствующие высоты на юго-западных подступах к Сталинграду. Все точнее вел прицельный артиллерийский и минометный огонь по переправам, реке, скоплениям наших войск у берега. Стал чаще бомбить наш район. Не ослабевал огонь наших зенитных батарей, но господство противника в воздухе заметно преобладало.

Днем в южных районах Сталинграда переправа через Волгу практически прекратилась из-за непрерывного обстрела и бомбежек. С наступлением темноты канонада несколько утихала, и более активно стали работать переправы, но и тут враг не дремал. Периодически навешивал над Волгой «фонари» на парашютах, и вновь начинался артиллерийский и минометный обстрел барж, паромов, причалов и берега. Запоздало отвечали зенитки. Пока спускались до поверхности воды «фонари», было светло вокруг и все видно как на ладони.

Есть приказ, и куда-то уже определены на переправу и мы. Если даже и подойдет очередь на погрузку, то что ждет нас на воде, проявит ли Волга снисхождение к нам, дадут ли ей это сделать? Казалось, что все нами пережитое до этого момента не идет в сравнение с тем, что предстоит пережить здесь. В нашем районе до Купоросного почти все баржи и паромы с войсками и грузами на наших глазах бомбил, обстреливал враг.

Уже с наступлением темноты прибыл в наше расположение инженер-подполковник Иванов и приказал вытянуть в походную колонну машины нашего отряда. Все было сделано быстро, и вскоре мы двинулись в непроглядную темень. Должно быть, к переправе. В добрый час!

Инженер-подполковник Иванов добился разрешения на переправу нашего отряда где-то в районе Бекетовки. Всю ночь продвигались туда с большими остановками среди других воинских частей и групп гражданского населения. Пытались обойти основную магистральную дорогу, забитую потоками войск, натыкались на овраги и балки — и возвращались. Мы все дальше и дальше уходили в темноту от огромного зарева, оставшегося позади нас. С расстоянием оно еще больше окутывалось дымом и в размерах не уменьшалось.

Рассвет застал нас на местности из мелких кустарников, расположенных рощицами среди песков без травы. Видно, это была пойма весеннего разлива Волги или какой-то просохший затон. Здесь и остановились. Командир роты и подполковник Иванов сразу уехали к месту предстоящей переправы. Позавтракали. Кухни ушли заправляться водой в Бекетовку. Обстановка здесь резко отличалась по сравнению с предыдущей на южной окраине Сталинграда. Необычно тихо. Не рвутся снаряды, мины, самолеты пролетают, не обращая на нас внимания.

Личный состав спал в кабинах машин, в кузовах поверх имущества. От нас уже ничего не зависело. Придет время — машины поедут и повезут нас. Этим жили люди. Быстрее бы на переправу.

В полдень меня вызвали к командиру роты. Там были замполит Титов, зампотех командира роты Калмыков и инженер-подполковник Иванов.

— Доктор, сейчас поедете со мной как есть, при санитарной сумке обязательно, — сказал Иванов.

— Есть!

Санитарная сумка всегда была при мне, и противогаз, и, конечно, пистолет «TT». Захватил и плащ-накидку не от дождя — от ветра и пыли. Иванов разъезжал в открытой бортовой машине ГАЗ-АА.

Вскоре нас остановили красноармейцы, стоявшие в оцеплении, и дальше ехать на машине не разрешили, несмотря на предъявленные Ивановым документы. Предложили идти пешком к начальству. Съехали с основной дороги в сторону. Машину оставили с водителем и отправились пешком до коменданта переправы.

— Присматривайся и наматывай на ус, что к чему, — сказал мне Иванов.

— К чему присматриваться? — не понял я.

— Смотри и запоминай. Для чего тебя взял, скажу после.

Мы продолжали пробираться вперед. Вскоре остановили на еще одном оцеплении. Посмотрев документы, пропустили. Мы шли мимо колонн автомашин с грузами и военными людьми, мимо машин с ранеными. Вышли к переправе по одной-единственной дороге, проходившей узким горлом по высокой насыпи до самого берега, где был, видно, недавно оборудован причал. Доски, бревна были еще свежие. У причала стоял паром, из которого выгружалось артиллерийское подразделение. Вдоль берега развернута группа палаток, стоят крытые машины, летучки, вырыты траншеи, ведущие в блиндажи, много охраны. Нам показали палатку дежурного по переправе, из которой широкая траншея вела в блиндаж.

Вокруг толпилось много командиров разных рангов. Заняли очередь. Через какое-то время Иванов пробрался к дежурному — подполковнику, который вел регистрацию. Я протиснулся за ним. Тот просмотрел бумаги, зарегистрировал и сказал, чтобы наведались через трое суток. Тогда укажет время и после какой части пойдем на переправу. Мы вышли. Иванов повел меня к причалу. На этот же паром уже шла погрузка какой-то части. Машины пропускались через третье оцепление. Мы пошли к ним. Там каждую машину останавливали у шлагбаума, проверяли документы, сверяли номера машин по списку и по одной пропускали на узкую высокую насыпь, ведущую к причалу. Шли реактивные минометы вперемежку с грузовыми машинами.

— Зачем их отправляют, разве не нужны они фронту? — спросил я Иванова.

— Возможно, для ремонта или на формирование, как мы. Не нашего ума дело. Думай, как нам переправиться.

Что я мог придумать? Шли на паром и машины с ранеными. Их в первую очередь пропускали на всех пунктах оцепления группами на каждую погрузку вперемежку с другими подразделениями.

На насыпи у шлагбаума остановили машину с грузом, крытую брезентом, видно, прорвавшуюся вне очереди. Поверх сидели красноармейцы, командир. Что-то выясняли, ругались. Машина эта задерживала всю колонну. Подошел генерал с пистолетом в руке, пригрозил старшему этой машины, велел слезть людям. О чем-то распорядился, и красноармейцы из охраны, более десятка человек, на руках сдвинули машину к краю насыпи и опрокинули ее с грузом вниз. Остальные вновь двинулись к переправе на паром. Должно быть, прорвалась эта машина из другой части или не числившаяся в документах на переправу. Был потрясен этой жестокой сценой.

— Пошли, — и подполковник Иванов повел меня прочь от переправы. По дороге спросил:

— Какой вывод сделал?

— Строго очень, — ответил я, — скоро не попадем на переправу, а через три дня немец может и сюда прийти, если раньше не удастся переправиться.

— И я так думаю, — сказал он. И несколько промолчав, добавил: — Переправляться будем сегодня ночью и только сегодня.

— Как? — я ничего не понял.

— Сегодня ночью, или вовсе не попадем на переправу. — О чем-то подумал и спросил: — Бинтов много у тебя?

— Целый комплект — мешок марлевый и еще часть комплекта.

— Видел, раненых пропускают без очереди. Надо будет набрать раненых, но и наших людей также нужно перевезти, — шел молча некоторое время, остановился и в упор, держа меня руками за плечи, сказал: — Перевяжешь всех наших, во всяком случае, большинство, за исключением водителей машин, старших и некоторых других. Достану красные чернила — подмажешь перевязки. Ночью сойдет. Наберем часть настоящих раненых, догрузим до наших и сегодня ночью выйдем к переправе. Другого выхода нет. Понял, какая операция нам предстоит?

— Понял, как не понять.

— Вопросы пока не задавай. Присматривайся к местности, обстановке и запоминай.

— Есть присматриваться и запоминать, — ответил я машинально и еще не мог представить, что от меня требовалось. Вернее, все хорошо представил, но не мог понять, как можно на такое решиться. В полном смятении шел за подполковником, оба молчали.