Портрет механика Кулибина

- Для нас все едино. Не передовщик нам голова, а ты. По скольку человек на тыщу пудов выходит?

- По четыре.

- Годится. А глубока ли расшива осадкой?

- Как обычно, - ответил я, чтобы не ошибиться.

- А много ли клади берешь?

- Аккурат на двадцать человек, - слукавил я.

- Ну что, ребята, - подмигнул староста своим, - возьмемся помочь новичку?

- Обычаи-то хоть знаешь наши, бурлацкие? - вышел вперед самый рослый из артели. - Насчет задатка и уговора точного?

- Коли сговоримся, будет вам и то и другое.

- Тогда, "дядька", рядись дальше.

Сошлись на двенадцати рублях с полтиной. Ради успешного окончания ряды, староста со всего размаха ударил одетой в рукавицу рукой по моей ладони. Бурлаки сразу же заткнули за тульи войлочных шапок деревянные ложки - знак того, что они уже заняты.

- Задатку, - назначил староста, - нам бы по семи гривен на человека.

- Вначале - паспорта.

Староста достал из котомки пачку завернутых в холстину бумаг и протянул мне.

- Игнат Фомин кто будет? - вытянул я наугад одну из бумаг.

- Здесь я, - откликнулся самый рослый бурлак, спрашивавший о задатке. - Да ты, хозяин, не сомневайся, все в точности. Двадцать нас двадцать паспортов!

Дальше я спрашивать не стал, выдал старосте двадцать рублей задатка и еще три - на харчишки. Идти с артелью в кабак я отказался, сославшись на неотложные дела. Договорились встретиться завтра в восемь часов утра на пристани в Подновье.

3

В те времена я еще мало знал людей и такого, как Николай Сергеевич Всеволожский, видел впервые. Так же как и князь Извольский, он происходил из очень богатой и знатной семьи, но, в отличие от лысковского помещика, меньше всего заботился о приумножении своих доходов.

Он получил блестящее образование и мог бы занимать самые высокие государственные посты, но и это нисколько не привлекало его. По его же собственным словам, он стремился жить вольно, как птица, и "петь так же свободно, порой ради собственного удовольствия, а иногда услаждая слух оказавшегося рядом поселянина".

Даже внешним видом он напоминал редкую заморскую птицу, случайно залетевшую в наши края. Ему давно уже перевалило за тридцать, но выглядел он гораздо моложе своих лет. Он был щегольски, по последней моде одет, тщательно завит и напомажен. Узкие панталоны со штрипками, лакированные башмаки, фрак с фалдами на манер ласточкиного хвоста, мягкий воротник сорочки, пышный галстук - все это я впервые увидел на нем. Но особенно удивили его изысканные манеры и витиеватый слог. Лишь много позже я понял, что Всеволожский был не просто щеголем и петиметром*, но истинным сыном екатерининского времени, вкусившим французского просветительства, но так и не сумевшим привить его на русскую почву.

_______________

* П е т и м е т р (франц.) - щеголь, франт, ходячий тип русской сатирической литературы XVIII столетия.

Однако, вопреки заверениям, что он предпочитает витать в облаках, Николай Сергеевич не был лишен и практической хватки. За обедом он распространялся не только о высоких материях, но и высказал немало трезвых суждений о земных делах.

- "Письма Русского путешественника", составленные Карамзиным, читали? - отвечал Всеволожский вопросом на вопрос о цели его путешествия. - Вот и я из той же новой породы людей, что и автор. С юности взял за правило: ни с какими практическими делами - будь то коммерция или мануфактура - не связываться. Я лишь сторонний наблюдатель, сочувствователь, совздыхатель! Хочу возделывать свой небольшой участок на ниве просвещения. Писать о том, что дорого моему сердцу, распространять новые передовые идеи. Вот и вам, Иван Петрович, я постараюсь помочь по-своему. Я уже немного наслышан о вашей полезной отечеству деятельности в Петербурге. Но хотелось бы узнать о ней, а также о других событиях вашей жизни подробнее и, так сказать, из первых уст. Тогда бы я смог составить подробную вашу биографию и поместить ее в одном из видных столичных журналов. Тем самым я бы привлек внимание правительства к последнему вашему изобретению, и дело, возможно, сдвинулось бы с мертвой точки...

- Но стоит ли тратить, - стал отнекиваться Кулибин, - ваше драгоценное время...

- Ради машины! - подчеркнул гость.

- Ну разве что только ради машины.

- Для начала, - предложил Всеволожский, - я сам могу поведать вам одну любопытную историю. Знаете ли вы, Иван Петрович, что с помощью вашего фонаря-отражателя нашим соотечественникам удалось подружиться с племенем воинственных американских индейцев?

- Не довелось еще слышать. Расскажите, сделайте одолжение.

- Известный русский купец и путешественник, - тут же начал гость, Григорий Шелехов открыл у северных берегов Америки небольшой остров Каяк. Однако местные жители, опасаясь подвоха, не разрешили высадиться на берег всей команде. Тогда Шелехов с шестью матросами поплыл к ним на лодке. Он узнал на берегу, что индейцы поклоняются солнцу, и решил сыграть на этом. Остался один на острове, матросов отослал на корабль и велел в сумерках, по его знаку, зажечь на мачте кулибинский ревербер. С наступлением темноты островитяне собрались на берегу, и Шелехов обратился к ним с предложением дружбы. При этом он воздел руки к небу, как бы призывая в свидетели всемогущее солнце, которому, как он заранее узнал, поклонялись индейцы. Те попадали ниц и тут же приняли предложение Посланников Солнца.

- Кроме того, - обмолвился Всеволожский спустя некоторое время после того, как Кулибин прочитал несколько уже известных мне записей из своей тетради, - мой двоюродный брат, владелец Усольских соляных заводов, предлагает вам сотрудничать с ним.

- Охотно, - откликнулся Кулибин, - но чем же я могу быть ему полезным?

- Видите ли, - стал объяснять гость, - брат желает усовершенствовать машину, которая выкачивает соляной раствор из земли. Я видел ее, когда гостил у него. Состоит она из вертикального вала с водилами, к которым припрягаются лошади. Они ходят по кругу и вращают вал, а от него приводятся в действие насосы. Впрочем, вот чертежи, вы разберетесь в них лучше моего...

Кулибин взял чертежи и углубился в них, забыв про горячие щи.

- Откуда, - сразу же поинтересовался он, - в Усолье стала известна цевочная передача?

- Я не знаю, - развел руками Всеволожский, - что это такое, но могу предположить, что скорее всего применил ее бывший профессор математики в Лионском коллеже Жан-Батист Пуадебард, бежавший от французской революции и ставший у брата механиком.

- Почему же, - удивился Кулибин, - имея такого умелого и знающего помощника, ваш брат обращается ко мне?

- Сменив передачу, - пояснил Всеволожский, - француз лишь ненамного увеличил добычу рассола и более ничего путного придумать не мог. А брат во много раз расширяет производство. Ему необходимы не полумеры, а настоящий переворот в технике. А я был наслышан о ваших замечательных изобретениях еще в Петербурге и подсказал ему, что совершить такое чудо сможете только вы...

- Хорошо, - согласился Иван Петрович, - попробую помочь вашему брату. Кажется, я уже знаю, что надо сделать!

- Что же?

- Лошади не должны ходить по кругу! Так они быстро устают и замедляют ход. Только прямо! Тогда ни одно их усилие не пропадет напрасно! Я уже думал о том, когда проектировал коноводные суда.

- Коноводки? - загорелись глаза у гостя. - Брат как раз просил узнать, не занимались ли вы ими?

- Увлекся как-то давно, да быстро остыл. Использовать силу текущей воды куда выгоднее и дешевле! Она ведь даровая, особливых затрат не требует! Кстати, почему бы вашему брату не воспользоваться моими водоходными машинами?

- Увы! - развел руками Всеволожский. - Соль он перевозит в бархотах*, в трюм каждого судна засыпает по 25 тысяч пудов и больше. А ваше водоходное судно сколько клади возьмет?

_______________

* Б а р х о т ы - речные суда для перевозки соли, которая засыпалась непосредственно в трюмы.