Белорусы: нация Пограничья

Примерно в это время проводит свои исследования и известный российский статистик Петр Кеппен. В 1827 г. он издает работу о количестве и расселении литовского населения в Российской империи, которая имела также большое значение для определения этнической территории белорусов [56]. А впервые в научной литературе статистические данные о количестве и расселении белорусов представил в своем известном исследовании «Славянский народопис» словацкий автор Павел Шафарик в 1842 г. [57], который достаточно подробно описал границы этнической территории белорусов. Эти данные автор скорее всего получил от того же Кеппена. Шафарик также утверждал, что белорусы разговаривают на двух наречиях: «собственно белорусском» и «литовско-русском». Последнее, по мнению автора, было распространено в западных (Виленской, Гродненской и Минской) губерниях [58], или, как нетрудно догадаться, на территории исторической Литвы. П. Шафарик также указал на существование литературы на белорусском языке и вспомнил об издании католического катехизиса, «Энеіды навыварат» и белорусскоязычных произведений Александра Рыпинского [59].

Имперская администрация в первой половине XIX в. мало интересовалась этнической структурой населения Западных губерний, и знания местных чиновников в этой области трудно назвать глубокими. Например, в 1837 г. гродненский губернатор в своем отчете утверждал, что сельские жители в его губернии, в Гродненском и Лидском уездах, принадлежат к католическому исповеданию и разговаривают на литовском языке, а крестьяне остальных уездов принадлежат к униатскому исповеданию и разговаривают на «испорченном» русском языке [60].

В 1843 г. академик П. Кеппен от имени Российской академии наук обратился к гродненскому губернатору с просьбой прислать в Петербург статистические данные относительно «нерусского» населения губернии. Губернатор в свою очередь приказал полицейским исправникам составить списки «инородцев» с разделением их на отдельные народности. Однако эти чиновники не имели ни желания, ни умения, ни опыта, чтобы достаточно профессионально выполнить задание. Например, земский исправник Волковысского уезда сообщил начальнику губернии, что в его уезде проживает 84 190 литовцев православного и католического вероисповедания [61]. Таким образом, он посчитал «литовцами» все местное белорусскоязычное крестьянское население. И подобное понимание национальной принадлежности местных жителей являлось достаточно распространенным. Впрочем, большинство полицейских чиновников ограничилось присылкой сведений о местных немецких колонистах и татарах. Можно утверждать, что интересы ученых в данном вопросе опережали потребности государственной администрации, для которой он представлялся несущественным.

Известный исследователь Гродненской губернии Павел Бобровский приводит в своей работе, изданной в 1863 г., статистические данные по этнической структуре населения, которые собрал в 1848 г. местный православный священник Григорий Парчевский [62]. П. Бобровский не пишет о том, что послужило причиной написания труда Г. Парчевского: личный научный интерес или официальный заказ властей. Трудно представить, чтобы обычный священник смог выполнить такую сложную работу без помощи государственного и церковного аппарата. Большинство сельского населения Гродненской губернии Парчевский относил к «русским» и утверждал, что в северной части губернии они разговаривают на наречии, близком к белорусскому, а в южной — к малороссийскому или волынскому. К полякам, которые, как утверждал Парчевский, разговаривают на польском языке и исповедуют католичество, он отнес шляхту, проживающую в отдельных околицах, и городское население. Главными критериями определения национальности для Г. Парчевского послужили язык и вероисповедание. Сам П. Бобровский большинство местных крестьян относил к числу «чернорусов, тех же белорусов, и малороссиян, или лучше полешуков, или пинчуков, и бужан» [63]. Все славянское население губерний Бобровский делил на русских (черно-русов; по языку белорусов и малорусов) и «поляков-мазуров».

Следует также напомнить, что в 1849 г. в Петербурге было издано «Военно-статистическое обозрение Гродненской губернии» [64]. По мнению авторов этого труда, большинство жителей губернии составляли «славяноруссы», к которым они отнесли местное белорусскоязычное крестьянское население [65].

В ноябре 1851 г. виленский генерал-губернатор предписал местной государственной администрации собрать сведения о количестве «русских» поселений [66]. Любопытно, что полицейский исправник Гродненского уезда в ответ написал: «Селений, населенных собственно по вероисповеданию русскими жителями, не имеется, и все местечки, селения, деревни и дворянские околицы населены туземными жителями, коренно здесь обитающими, которые по вероисповеданию смешаны... в одних деревнях более римо-католиков, в других — возвращенных из бывшей унии и присоединенных к православной церкви» [67]. Гродненский губернатор письменно объяснил своему подчиненному, что «...под именем русских селений следует разуметь, что жители исповедуют православную веру» [68].

В конце 50-х г. XIX ст. российское правительство по предложению Академии наук попыталось определить этническую структуру населения с помощью приходского духовенства всех конфессий. Священникам было предложено представить статистические данные о своих прихожанах с указанием их национальной принадлежности и домашнего языка. Но оказалось, что полученные данные отражали не столько реальную этно-языковую структуру населения, сколько представления о ней самого духовенства, что, впрочем, делает «приходские списки» очень интересным источником в исследовании механизмов национальной самоидентификации. Причем эти представления основывались прежде всего на исторических знаниях священников. Например, в поданных духовенством материалах их прихожане часто называются кривичами, ятвягами, бужанами. Самим крестьянам эти термины были неизвестны. Католические священники обычно называли своих прихожан литовцами и поляками. Ксендз Индурской парафии в Гродненском уезде отнес местных жителей к польско-литовскому племени. Ксендз Квасовского прихода утверждал, что его прихожане «племени литовского. .. вообще разговаривают на белорусском наречии». Ксендзы из Малой Берестовицы и Крынок присоединили своих прихожан к «ядзвинго-литовскому племени» [69]. В результате в Гродненском уезде насчитывалось 2074 православных белоруса, 29 156 православных литовцев и 16 856 литовцев — католиков, 16 426 поляков-католиков и 8171 православный белорус [70].

Таким образом, в первой половине XIX ст. имперские власти мало интересовались проблематикой этнического состава крестьянского населения Беларуси. Исследования подобного рода проводились отдельными учеными и энтузиастами. Достаточно расплывчатыми были представления также и местной шляхты и духовенства. Наиболее распространенным стал сословно-конфессиональный подход к определению национальной принадлежности, в соответствии с которым шляхта католического исповедания считалась поляками, а крестьяне — «литовцами» и «русскими» («русинами»), В начале 1860-х гг. интерес властей к этническим проблемам на белорусских землях заметно возрос, поскольку эти проблемы приобретали все большее политическое значение. Особенную роль здесь сыграло восстание 1863 г., когда вопрос об этнической принадлежности большинства населения стал одним из ключевых аргументов в идеологической борьбе противостоящих сил. Сразу же после восстания были изданы этнографические атласы А. Риттиха и П. Эркерта [71], которые содержали статистические данные об этнической структуре населения Беларуси.